Сладкий привкус яда

Я уже не понимал, о чем говорит Орлов, думая только о том, чтобы Филя споткнулся и поломал себе ногу. На удачу, притча оказалась короткой, князь замолчал и приподнял стопку.

– Прекрасно! – сказал я. – По этому случаю прошу алаверды!

И позвал Филиппа. Кассиру ничего не оставалось, как подойти к нам. Я налил ему, обнял его за плечо и сказал:

– Расскажи Святославу Николаевичу, как мы с тобой удирали от секача!

– Что? – не поверил Орлов. – Почему не доложили о таком позоре?

Я оставил родственников наедине и, убыстряя шаги, пошел по поляне, глядя по сторонам. На южном склоне, упирающемся в ручей, где снег сошел недели две назад, Татьяна собирала подснежники. Она медленно шла между деревьев, глядя под ноги. Влажная, упругая земля позволяла мне двигаться бесшумно, и Татьяна вздрогнула от неожиданности, когда я нагнал ее со спины и закрыл ей глаза ладонями.

– Не смешно, – сказала она, не пытаясь освободить лицо от моих ладоней. – Хватит, надоело.

– Кто? – спросил я.

– Конь в пальто.

– Отгадала, – сказал я и повернул девушку лицом к себе.

Мне было приятно смотреть в ее красивые глаза и улыбаться.

– Дальше что? – спросила Татьяна.

Я без усилий подтолкнул ее к стволу березы. Не сводя с меня глаз, Татьяна поднесла к своему лицу тощий букетик.

– Я в восторге от твоей хватки, – сказал я, не убирая рук с плеч девушки. – Но у меня не хватает фантазии предположить, что будет, если вдруг Родион объявится? Кто ты будешь ему тогда? Мамочка, да? А он тебе вроде как сыночек? И что этот сыночек с тобой сделает, когда узнает…

Я не договорил. Произошло что-то необъяснимое. Татьяна вдруг каким-то ловким движением сбросила мои руки со своих плеч и тыльной стороной ладони врезала мне в челюсть. Не желая верить очевидному, я отшатнулся и попытался опять схватить девушку за плечи, чтобы тряхнуть ее, как яблоню, но Татьяна подпрыгнула и, развернувшись в воздухе, хлестко взмахнула ногой…

Мне пришлось очень постараться, чтобы избежать удара. Я едва успел пригнуть голову и выставить вперед руку, согнутую в локте. Полет девушки был резко прерван на самом красивом месте, но и я не удержался на ногах. Мы оба повалились навзничь. Земля беззвучно спружинила слоем листьев. Татьяна замерла, раскинув руки и глядя в небо. Между нами торопился жить тщедушный подснежник. Я сорвал его, перевернулся и оказался над девушкой.

– Ты не ушиблась? – спросил я.

Она отрицательно покачала головой. Я лежал над ней и рассматривал ее лицо вблизи. Женское лицо вообще лучше всего рассматривать сверху. Сильный изгиб губ, влажный блеск ровных и чистых зубов, пепельные брови, миндалевидные цвета баргузинки глаза…

– Вчера лошадь в спину, – произнес я, проводя пальцем по ее гладкой прохладной щеке. – Сегодня девушка в челюсть. По-моему, мы недавно заключили мирный договор.

– Надеюсь, тебе не было больно? – спросила она. – Тогда целуй меня.

Я мысленно повторил ее слова, убеждая себя в том, что правильно понял их смысл. Просьба Татьяны была, мягко говоря, странной, в то же время я не мог найти в ней ничего отталкивающего или невыполнимого. Ее глаза были чисты от лукавства или злости. «Я совсем не знаю женщин», – подумал я, ниже склоняя голову и касаясь губами ее влажного рта. Девушка слабела подо мной, глаза ее закрывались, я почувствовал ее язык, ее оживающие, ищущие губы и полированный ряд зубов…

Она вдруг укусила меня за губу – не слишком сильно, чтобы умереть, но вполне ощутимо, чтобы я отпрянул и прижал ладонь ко рту.

– Может быть, ты позволишь мне встать? – неожиданно сердито произнесла Татьяна. – У меня уже куртка на спине промокает.

Я поднялся на ноги и подал девушке руку. «Орлов глупее, чем мне казалось, – подумал я, всматриваясь в глаза Татьяны. Она пыталась спрятать от меня взгляд. Не получилось, блеснула глазами в мою сторону и улыбнулась. – Он уже ничего не замечает. Мы упустили инициативу. В наших сетях рыба уже тухнет».

Я бродил между деревьев, пинал ногами листья и рвал подснежники. Филипп, стоя у кухонной повозки, наблюдал за мной и курил.

– У тебя из губы идет кровь, – сказала Татьяна, когда я взялся за короб с посудой, водружая его на прицеп, и протянула мне платок. Я прижал его ко рту, потом вспомнил про подснежники и полез в карман.

– Это тебе. Извини, немного помяты.

– Знаешь что, – подумав, произнесла Татьяна, – я хочу тебе сказать, чтобы ты больше не искал у себя портмоне Родиона. Оказывается, я подкинула его совсем другому человеку.

Я внимательно смотрел в глаза девушке.

– Кто-то из нас сошел с ума, Танюха?

– Если бы кто-то из нас! Весь город сошел с ума.

Глава 25 НЕ СОВСЕМ ЛЮБОВЬ

Меня не пропускали, сколько бы я ни сигналил, а когда, плюнув, дал задний ход, то и путь назад уже был отрезан. Вдобавок какая-то разъяренная старушка зачерпнула ведром дорожной грязи и выплеснула ее на ветровое стекло. Пришлось выйти из машины, но здесь меня никто не боялся. Весь круг перед воротами усадьбы был запружен пожилыми женщинами и мужиками. В глазах рябило от платков, кепок и самодельных транспарантов. Над митингующими разносился визгливый голос: