Сладкий запах крови

— Не поразвлечься, Джен. — Он медленно, едва касаясь, провел пальцем по моей щеке. — Хотел поближе с тобой познакомиться.

Чтобы не смотреть ему в глаза, я уставилась куда-то в ключицы. Еще того не легче — просто слюнки потекли, так остро захотелось приложиться губами к этой загорелой коже, под которой бьется пульс. Зар-раза! Желание усиливается, от него все труднее отвертеться. Почему — я не знала, но это не главная закавыка. Отступив, я подняла руки:

— Я не кусаюсь, Финн.

Сказав это, я внутренне обмерла. Вот вам и оговорочка по Фрейду.

— Кстати, об укусах, как много интересного ты рассказала той малютке.

— А что именно?

— Про то, какой мы, волшебный народ, деликатес для вампиров. — Глаза Финна загорелись. — Хотел бы я знать, какова на вкус ты?

— Я тебе уже говорила, нечего клинья подбивать.

— Да-да, помню. — Его глаза задумчиво перебежали с моего лица на волосы. — Может, ты апельсиновая?

— Фу-у, как банально, — фыркнула я, — раз рыжая, так сразу апельсин.

Финн пошел рядом, приноравливая свой шаг к моему.

— Ты права, права, апельсины — это так пошло и обыденно. Ну, вторая попытка... Может, финики? Или фиги? Какой фрукт считается особо сексуальным? — Он тряхнул белокурой шевелюрой, обнял меня за талию и заставил остановиться. — О, придумал: сладкий экзотический фрукт в крепкой жесткой кожуре: плод страсти называется, он же маракуйя.

Я заехала ему крепким жестким локтем в бок за такие слова. От души. Потому что заслужил. Финн согнулся пополам, но прокряхтел:

— Раз уж речь зашла о еде... как насчет поужинать?

«Только если ты, голубчик, будешь в меню, — подумала я, — и это даже не эвфемизм». На мгновение я представила себе, что соглашаюсь, и дала волю воображению: вот мы идем поужинать вдвоем, нам хорошо и за весь вечер мне ни разу не хочется впиться ему в горло. Я со вздохом вернулась с небес на землю. Нечего и думать о таком. Какие могут быть выходы в свет с Финном или с любым другим представителем волшебного народа, если я заражена вирусом «Дубль-В», который кипит у меня в крови и вот-вот ударит в голову? Да стоит мне подпустить Финна поближе, как он, с его-то чутьем, мигом заметит, что дело неладно, и удерет со всех ног под ближайший холм, а я останусь без работы.

Финн отвлек меня от этих невеселых мыслей.

— Хватит уже меня мучить, Джен, — с требовательной ухмылкой заявил он. Потер живот и подмигнул. — Соглашайся, тогда сможешь делать со мной, что душеньке угодно.

Ох как соблазнительно звучит.

— Финн, ты славный, но... — увидев, что глаза его потемнели от огорчения, того самого, что терзало и меня я заторопилась, — я бы не хотела слишком сближаться и...

Порыв горячего пыльного ветра пронесся по улице, сорвал с моих губ слова, которые я не успела произнести, и зашуршал листвой у нас над головой.

Финн приложил палец к моим губам и заставил умолкнуть на полуслове.

Но я отодвинулась и упорно продолжала:

— Понимаешь, я на самом деле не...

— Дженни, успокойся, я не о том. Я понял, что ты сказала «нет». — Он с улыбкой показал вверх, туда, где перешептывались деревья. — Кажется, они говорят о тебе.

— И что говорят? — Я недоверчиво хмыкнула.

— Дьяволовы рога, да откуда же мне знать, Дженни! Я их язык никогда не учил.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Закат расползся по небу, как лиловый синяк, а я отправилась на встречу с Аланом Хинкли в полицейский участок в здании старого Скотленд-Ярда — именно там размещался отдел расследования магических убийств. Трупы вампирских жертв, подобных Мелиссе, держали в особом подвальном морге до истечения обязательного двухнедельного испытательного срока, а то вдруг возьмут да и восстанут из мертвых. Кроме того, в старом Скотленд-Ярде имелись специальные тюремные камеры для вампиров. Вообще-то, вампира и так крайне трудно держать под замком, а вместе с людьми и подавно. Единственный раз, когда такую попытку предприняли (а это было в восьмидесятые, когда вампиры требовали себе равных прав с людьми), дело кончилось бунтом, а один вампир даже попал на импровизированный костер в компании с тюремным охранником и тремя сокамерниками.

В итоге вампира признали невиновным. Посмертно. То ли слабое утешение, то ли мученичество настоящего камикадзе, кому что ближе. Во всяком случае, с той истории в обществе начались перемены.

Я свернула с Уайтхолла, и шум транспорта сразу стих, зато раздалось лошадиное ржание, и я подпрыгнула от неожиданности, но потом вспомнила, что конюшни городской полиции тоже размещаются при старом Скотленд-Ярде. Потом опять стало тихо, подозрительно тихо, я даже замедлила шаг. Над головой у меня зашуршало дерево. Может, Финн прав и деревья впрямь обсуждали меня? Но почему? Стоило мне поравняться со следующим деревом, как и оно зашуршало листвой, точно в ответ. О чем оно меня предупреждает? По спине у меня побежали мурашки, хотя сейчас, вечером, на улице все еще держались жара и духота. Я всмотрелась в древесную крону, но ничего не увидела. Точнее, никого. Уф! Чтоб тебя! Обычно с наступлением темноты, независимо от пересудов деревьев, я стараюсь сидеть дома, потому что мало ли на кого нарвешься.