Сладкое искушение

Я качаю головой и опускаю глаза. Это последняя тема, которую мне хочется обсуждать, особенно теперь, когда мы с Коупом наконец во всем разобрались. Мне хочется забыть об этом, и я знаю, что Анне будет больно, она взбесится, узнав о планах ее отца: чтобы она забыла обо мне и влюбилась в Коупа, чтобы полюбила кого-то более надежного.

Побелев, она подрывается и наседает на него.

— Так вот, что ты сказал Каю, приказав держаться от меня подальше? — спрашивает она. Глаза моей девушки сверкают от негодования.

— Да, — невозмутимо отвечает он. — Я сказал сыну Фарзуфа…

— Кайден, — говорит Анна. — Его зовут Кайден.

Прежде никто за меня не заступался, и, держу пари, с Белиалом так тоже никто еще не разговаривал. Он замирает и на его челюсти играют желваки, после чего сквозь зубы он продолжает:

— Именно это я сказал Кайдену. И он согласился, что для тебя так будет лучше.

— А что еще он мог тебе сказать? — кричит Анна. — Ты же чертов Князь!

— Нет, Анна, — через силу произношу я. — Тогда я действительно согласился с ним. — Я смирился. Чувствовал, что с Коупом ей будет безопаснее и лучше, и думал, что смогу это пережить, но ошибался. Теории не всегда применимы в жизни.

— Да, и вы оба оказались не правы! — У нее дрожит подбородок и я вдруг понимаю, что не один мучился последние полтора года. Глядя на ее лицо, вижу, что ее сердце тоже было разбито.

Разве наша разлука того стоила? Больше я в этом не уверен. Должен быть и другой способ обезопасить ее. Мы все дрейфуем в этом странном море опасностей, пытаясь отыскать в соленой воде хоть каплю жизни.

— Теперь все изменится, — говорит Белиал нам двоим. — Я не стану препятствовать вашему общению, но вот, что вам скажу: видеться будете только тогда, когда я сочту это безопасным.

Неспешно перевожу взгляд на Анну и мы вдвоем согласно киваем. И пускай его подозревают, у Белиала есть круглосуточная возможность узнавать от дружественных ему духов необходимую информацию о местонахождении остальных Князей. Это может сработать.

Белиал указывает на меня и кровь застывает в моих жилах.

— Я наблюдал за тобой, — говорит он. — И скажу то же, что говорил Анне. Вы оба обязаны работать. Вытаскивай себя на тусовки и в бары трижды-четырежды в неделю. Не отлынивай. Работай, когда надо. Анна поймет. Я прав, Анна?

Он оборачивается к Анне, чье лицо выражает грусть.

— Да. Я уже говорила ему.

Мне тошно от мысли, что нам придется даже делать вид, что мы работаем, но я понимаю важность этого. Опасность сохраняется, и пророчество тут уже ни при чем.

— Ты сможешь продолжать делать вид, что ничего не произошло? — интересуется он.

— Да, сэр, — неохотно отвечаю я.

Белиал поднимается, ему пора уходить. Он опускает свою медвежью лапу мне на плечо и сжимает его, пока я не встречаюсь с ним глазами, его взгляд на удивление мягок.

— Ты неплохой парень, — говорит он. — Теперь я это вижу. Из тебя выйдет хороший союзник. — Я с трудом сглатываю и он хлопает меня по плечу.

Ты неплохой парень…

Анна переплетает наши пальцы и тянет меня за собой. Опустив глаза, я иду за ней на кухню, внутри меня происходит нечто непонятное. Она принимается что-то готовить и я быстро сбрасываю с себя ступор, осознав, что Анна вытирает глаза. Пытаясь скрыть это, она бормочет:

— Тебе скоро нужно будет купить свежее молоко. И лучше бы докупить еще яиц. Яйца легко готовить. Вся еда промаркирована в соответствии с инструкциями к приготовлению. Помнишь, как я показывала…

— Анна.

Она не смотрит на меня. Я отрываю ее руку от дверцы холодильника, закрываю его и притягиваю ее к себе. И обнимаю, пока она не успокаивается.

Все у нас будет хорошо, несмотря ни на что, но я не собираюсь притворяться, что мне не будет больно, когда она уедет.

Мы ужинаем и оставшееся время проводим на диване.

— Я люблю тебя, — нежно говорит она. И как и прежде, ее слова подобны меду. Я подавляю волнение и признаюсь.

— Я люблю тебя дольше.

Она отрывается от моей груди и смотрит в глаза.

— Не верю.

Я чувствую, как от этого диалога по лицу распространяется идиотская ухмылка. Утыкаюсь лицом ей в шею и волосы, и рассказываю, как влюбился. Заставляю поверить.

— Ты видишь в людях лучшее, — говорю я. — Во время нашей поездки ты свела меня с ума… а потом в Голливуде ты отдала той бездомной все свои деньги, и все. Тогда я пропал.

С заблестевшими глазами, она садится мне на колени, скользит пальчиками в волосы и притягивает мое лицо. Ее ноги разведены, она сидит на мне, я поглаживаю руками ее спину, талию, спускаюсь к бедрам.

Я изо всех сил пытаюсь сдерживать свои руки и другие части тела, но с дикой жаждой набрасываюсь на ее рот. И она не возражает.

Мы прерываемся, чтобы посмотреть друг на друга, восторгаясь, как парочка влюбленных дурачков. Хочется смеяться, я будто словил самый лучший кайф, но затем она снова целует меня.

— С нами все будет хорошо, — шепчет она между поцелуями.

— Лучше, чем хорошо, — говорю я.