Сладкое искушение (ЛП)

А еще есть Копано, сын Князя Гнева. О нем рассказывать труднее. Мое отношение к нему представляет собой клубок восхищения и зависти.

По достижении одиннадцати лет, Коупа обучили, и несколько лет он даже поработал. Пока не переосмыслил всю свою жизнь. Еще совсем юный, он бросил вызов отцу и отказался продолжать работать. Будь это кто-то другой, его бы ждала смерть, но Князь Алоцер закрыл глаза на неповиновение своего сына. Никто из Князей не узнал о сопротивлении Копано своей гневной натуре. Об этом известно только нашей небольшой группе.

И, что куда безумнее. Копано страдает не от одного порока — гнева, им еще и обуревает похоть, которую его отец пропагандировал сотни лет назад, еще до того, как на землю явился мой отец. Я единственный Нефилим, которому это известно, и то потому, что выяснил это сам. Увидел, как он сопротивляется сразу двум своим порокам.

Честно говоря, я бы предпочел держаться подальше от Коупа, потому что его присутствие сводит меня с ума. Меня тошнит от его чертова благородства. Я пытаюсь говорить ровно, рассказывая Анне о Коупе. И старательно обхожу стороной упоминания о похоти.

Анна внимательно смотрит на меня во время рассказа о ситуации Копано, и я задумываюсь, не пробудил ли в ней слишком много интереса к нему. Вдвоем они бы составили идеальную парочку Нефилимов-святош. От последней мысли в груди начинает пылать. Я жду, когда Анна скажет что-то вроде: "Если он может сопротивляться своей природе, почему этого не можешь ты?" или тому подобное дерьмо, от которого я снова вспылю. Не так все просто.

— Коуп — та еще головоломка, — быстро подытоживаю я.

Какое счастье, что она не зацепилась за эту тему.

Голливуд пропитан похотью, как и всеми другими грехами. Некоторые районы города представляют клоаку страха и отчаяния. Внутри шевелится что-то гадкое, стоит лишь подумать о том, чтобы нырнуть с головой во все то, что предлагает этот город, но я отмахиваюсь от мрачных мыслей, опасаясь, что Анна их уловит. После чего поворачиваюсь к ней и вижу, как она напряженно вжалась в свое сиденье.

О, нет. Неужели она почувствовала? При мысли, что Анна, со всем своим внутренним позитивом, впитала негатив, источаемый окружающими людьми, мне хочется развернуться и увезти ее как можно дальше. Не понимаю, откуда у меня взялся этот инстинкт защитника, но я не в состоянии его контролировать.

— Тебе здесь невыносимо? — спрашиваю.

— Тяжело, — признает она. — Но дело не в месте. Даже в Атланте иногда бывает трудно.

Преуменьшает.

— Я вывезу нас отсюда, — говорю я. Остановившись на светофоре, я изучаю карту навигатора в телефоне, выбирая, где будет лучше съехать с главной дороги.

До меня доносится щелчок и звук расстегивающейся молнии, я поворачиваюсь к Анне и вижу, что она открывает кошелек. Какого…? Только не говорите, что она собирается отдать деньги тому мошеннику, предлагающему туры по домам знаменитостей. Я перехватываю ее взгляд. Он направлен на пожилую бездомную женщину.

Нет, думаю я. Подобные действия заставляют парней вроде меня ерзать от дискомфорта. Перебор.

— Ты выбрасываешь свои деньги на ветер, — говорю я. Женщина скорее всего пьяна или находится под чем-то потяжелее.

— Может быть, — шепчет Анна. — А может, и нет.

Задержав дыхание, я с трепетом наблюдаю, как Анна опускает стекло и к ней подходит женщина. От того, как они смотрят друг на друга, по моей спине бегут мурашки.

— Храни тебя Господь, — принимая деньги, говорит женщина Анне.

Аура у той чистая и благодарная, а это значит, что я ошибался, и она не под кайфом и не пьяна. Не успевает она отвернуться и уйти, как Анна открывает кошелек и отдаст все свои деньги женщине в руки.

Я словно чужак, подсматривающий в замочную скважину за столь интимным моментом. Но отвести взгляд не могу. Никогда не видел ничего подобного между двумя незнакомцами. Полная открытость. Самоотверженность. Признательность.

Удивительное чувство. Женщина отходит и Анна закрывает окно. Какое-то время она излучает умиротворение, но затем ее взгляд опускается к кошельку и у нее меняется выражение лица.

— Прости, — говорит она. — Мне так неловко. Но она…

— За что, скажи на милость, ты извиняешься? — Мой взгляд блуждает по ее прекрасному лицу, собранным в хвост волосам, кружащемуся знаку. Она опускает, глаза и я осознаю, что ей не по себе из-за того, что теперь все ее нужды буду оплачивать я. Должно быть, ей было спокойнее знать, что она может сама купить себе все необходимое.

Когда загорается светофор, я отрываю взгляд от Анны и перевожу на дорогу. Руки покалывает, и покалывает все сильнее. Сердце сильно колотится, в то время как незнакомое чувство раздувается до опасных размеров, наполняя все мое тело и душу.