Сладкое искушение (ЛП)

Невезуха. Проклятье. Я бью ладонью по рулю. Я не хочу испытывать терпение, проводя с ней еще одну ночь, но как же тошно при мысли, что больше не увижу ее. Я бронирую ей билет на ближайший рейс до Атланты — утренний, а затем делаю звонок, от которого внутри все переворачивается.

— Мисс Патти? — говорю я, когда она отвечает. — Это Кайден Роу — и предвещая ваш вопрос: все в порядке. — Она выдыхает. — Э-э, вы еще не беседовали с Анной?

— Говорили, только что попрощались. Что-то не так, Кайден?

— Ну… — я прочищаю горло и собираюсь с мыслями. — У меня возникли кое-какие проблемы и я не смогу отвезти Анну обратно, так что я забронировал ей билет на самолет.

— Проблемы? Тебе угрожает опасность? — В горле начинает жечь от ее беспокойства.

— Нет, — лгу я. Ведь нам всегда угрожает опасность. — Вовсе нет. Запишите информацию о рейсе.

Она записывает, а когда мы разъединяемся, я выхожу из машины, как обычно держусь наготове, выискивая шептунов. Вспомнив, что у Анны нет денег на обратную дорогу, я останавливаюсь на углу у банкомата и снимаю наличку. Затем просто брожу. Я пока не готов возвращаться к ней.

Я на довольно оживленной улице с двумя ночными клубами и баром. Должно быть, сейчас я выделяю феромоны в неограниченном количестве, потому что тут и там все головы поворачиваются в мою сторону, а затем сквозь дымку опьянения ярко вспыхивают красным ауры. Только на сей раз меня это не колышет, несмотря на пульсирующую боль.

Надо прогуляться. Или побегать. Или помахать кулаками. Потому что впервые в жизни я хочу чего-то — действительно хочу — и что не могу себе позволить.

— Приветик, — бормочет девчонка в черном платье, вышедшая из авто вместе со своими друзьями. Она касается моего плеча, но я, не останавливаясь, обхожу ее. Я щипаю себя за переносицу.

Похоть — это ущербная двоюродная сестрица любви. Она как те домики из соломы и веток (*Отсылка к сказке "Три поросенка"). Несравнимые понятия. Как же я ошибался, думая, что мне будет достаточно простого удовлетворения похоти. Но ведь это не жизнь. Я бы с радостью обменял все плотские утехи своей жизни на одно мгновение любви с Анной. Но не судьба, и от этого еще больнее. Господи, видел бы меня сейчас отец — подал бы мои яйца к чаю.

Я брожу и брожу, пока жажда увидеть Анну не становится настолько сильной, что я разворачиваюсь и за секунду добегаю до своей машины. Я бы не удивился, если бы меня остановили за превышение скорости, копам Лос-Анджелеса как-то не до меня.

Я добегаю до номера, открываю дверь и меня просто оглушает аромат Анны. Я едва не дрожу, вдыхая его. Низ живота пронзает болью, но я не обращаю на это внимания, а захожу в номер. Анна беспокойно спит, и мне хочется забраться к ней в постель и обнять. В итоге я как полный дурак сажусь на свою кровать и страдаю по девушке.

Заведя будильник на 4:30, понимаю, что ни при каких обстоятельствах не смогу уснуть. Я больше не увижусь с Анной и мне хочется лелеять последние часы пребывания с ней.

Наступает чертова половина пятого. Анна просыпается в замешательстве от звонка будильника и я говорю ей, что придется рано стартовать. Я не решаюсь сказать ей, что повезу ее в аэропорт. Наше великое приключение заканчивается. Пузырь лопнул и реальность показалась во всей своей, как никогда отвратительной, красе.

Анна послушно, без возражений, собирает вещи и садится в машину. И чем ближе мы подъезжаем к аэропорту, тем ниже опускается мое настроение.

— Куда мы? — сонно спрашивает она.

Мое сердце начинает нервно колотиться.

— Ты возвращаешься домой. Я все устроил. Патти встретит тебя в аэропорту Атланты.

— Почему? — Она изворачивается на сиденье, глядя на меня.

— Все слишком усложнилось.

— Из-за меча или из-за меня? — спрашивает она. Вопрос прозвучал как-то грустно, и я опасаюсь как бы не стало еще хуже. Почему мне постоянно приходится объяснять, в каком дерьме мы находимся? Почему она никак не может этого понять?

— Тебя, — говорю. Из-за тебя. Из-за того, каким мне никогда не стать. Из-за того, что я никогда не смогу себе позволить. Я начинаю задыхаться от злости на такую несправедливость.

— Неужели тебе так невыносимо, что кому-то ты небезразличен? — спрашивает она.

Значит, не будем ходить вокруг да около.

— Я бы сказал, что не просто "небезразличен", а кое-что другое, Анна. Я видел вчера все твои эмоции, ты была словно в пузыре розовой жвачки.

— Ну и что?! — кричит она. — Я не собиралась тебя в них посвящать. Уж извини, что я на секунду утратила контроль и показала их тебе!

Я сжимаю зубы и сворачиваю к аэропорту. Как же меня сводит с ума вся эта ситуация. Чем скорее она уедет, тем лучше.

— Не устраивай сцен.

— Высадить меня на рассвете у аэропорта — а это, по-твоему, не сцена?

Высадить? Как будто я бросаю ее в опасности.

— Сперва я удостоверюсь, что тебе ничего не угрожает.

— Не утруждайся! — выплюнула она. Ее гневный пыл будоражит меня. Но затем все меняется, когда у нее начинает подрагивать подбородок. — Я никогда не летала на самолете.

Я до отчаяния надеюсь, что она не заплачет. Лучше уж злость, чем слезы.

— С тобой все будет в порядке, — говорю я.