Сладкое Забвение

И подумать только, что я прождала его всю ночь, когда он наносил удары, будто был на все сто процентов здоров. Теперь он сожалел об этом, с его напряженным выражением лица и краснотой, просачивающейся сквозь повязку на руке.

Боже, он выглядел ужасно.

Не было ничего более ужасного, чем наблюдать, как двое мужчин избивают друг друга до полусмерти. Особенно когда у тебя образовалось странное чувство, что ты не знаешь, за кого. За Тони... верно? Я сглотнула, ощущая себя предательницей.

После того как Тони разбил стакан о твердую голову своего будущего шурина, Николас обхватил рукой шею моего брата и швырнул его на пол. Тяжелый удар все еще резонировал в моем сознании.

Бабушка оторвалась от игры в крестики-нолики с моей сестрой и вздохнула.

— Наконец, некоторое развлечение.

Адриана сделала глоток вина, ее лицо просветлело после всех новостей, которые она получила ранее, и, как ни странно, поспорила с бабушкой на пятьдесят баксов, ставя на Тони. Очевидно, Николас был одной из причин ее расстройства.

Папа только откинулся на спинку стула и наблюдал за происходящим, как и дяди Николаса. Никто не вмешивался, и я знала, что они будут биться насмерть. Эта мысль неприятно засела у меня в животе, и я больше не могла на это смотреть. Я ждала снаружи, перед рестораном, с Домиником.

Я не была уверена, как это началось, но мне показалось, что Тони узнал о фотографии, или, может, Дженни призналась, что недавно была с Николасом.

И это стало последствием.

Обнаженный торс Тони покрывали красные отметины, на ребрах и спине образовывались синяки. Кровь лилась из отвратительного пореза на лице, носа, губы и капала на грудь.

Он откинулся на спинку стула, надел ботинки и брюки, набирая текстовое сообщение.

— Откуда взялся порез?

Я не была уверена, что такая рваная рана от уголка глаза до линии роста волос была результатом драки. Хотя, догадалась, что это был довольно тяжелый удар, словно они оба берегли всю свою агрессию для этого.

— От сломанной ножки стула.

Мои глаза расширились.

— Он ударил тебя ножкой стула?

Какой обман.

— Да. После того, как я его ударил.

Ох.

По правде говоря, я даже не понимала, почему пытаюсь помочь Тони. В последнее время он был не самым лучшим братом. Это заставляло меня чувствовать себя слабой, но с тех пор, как я себя помнила, у меня был ген курицы-матери, от которого я не могла избавиться. Желание помочь, которое я не могла игнорировать. Я не знала, откуда это у меня взялось. Это досталось не от мамы, и, когда бабушка тростью распахнула кухонную дверь и поблагодарила Тони за то, что он выиграл ее пятьдесят баксов, не от нее тоже.

Моя кожа также танцевала с раздражением, которое сегодня вечером осталось позади. Мне нужно было чем-то заняться, иначе мысли о нем всплывали на поверхность, заставляя чувствовать жар во всем теле. И, чтобы быть ясной, это был не тот человек, о котором я думала.

Я скрестила руки на груди, все еще одетая в платье и туфли.

— Ну что, ты с умел нанести несколько ударов? Потому что, похоже, ты принял на себя основную тяжесть.

Саркастический взгляд метнулся ко мне, прежде чем он снова посмотрел на свой телефон.

— Я сделал достаточно.

— Пожалуйста, скажи мне, что не пишешь Дженни.

— Я не буду писать Дженни, — сухо ответил он.

Он писал Дженни.

— Вы оба обманываете друг друга. Тебе не кажется, что это не самые здоровые отношения?

Он положил телефон на островок и провел рукой по волосам.

— Я люблю ее, Елена.

В горле у меня образовался комок.

— Иногда любви недостаточно, Тони.

— Конечно, нет, — ответил он серьезным тоном, и я подумала, что в кои-то веки у нас будет умная, содержательная беседа, но тут он снова открыл рот. — Хороший секс должен быть с этим.

Я вздохнула.

Он рассмеялся и провел рукой по груди, размазывая кровь.

— Ты хорошая сестра, Елена. А теперь иди и обними своего старшего брата.

— Нет. — я нахмурилась. — Ты потный и истекаешь кровью.

— Обнять — это самое меньшее, что я могу сделать.

— Самое меньшее, что ты можешь сделать, это не... нет, Тони, не надо!

Он сжал меня в медвежьих объятиях и сделал вид, что вытирает всю свою мерзкую мужественность об меня. Я застонала, сморщила нос и попыталась вырваться.

Он втянул в себя воздух.

— Блядь.

Я замерла.

— Что?

— Кажется, сломано ребро.

Я вздрогнула и отстранилась как раз в тот момент, когда папа открыл кухонную дверь. Он взглянул на мою аптечку на островке, а затем с неодобрением посмотрел на меня, говоря, чтобы я не нянчилась с Тони. Он перевел взгляд на сына, глядя на него тем осуждающим взглядом, который у него хорошо получался.

— Выглядишь дерьмово.

Тони усмехнулся.

— Спасибо, отец.

Дверь захлопнулась, и через нее донесся голос папы:

— В кабинет, сейчас же.

  Проснувшись, все мои синапсы все еще работали, и я понесла ноги в свою комнату. Пока горячая вода душа стекала по моей коже, я размышляла, как много Николасу досталось. Кто промывал его порезы? Джианна? Неприятная тяжесть навалилась мне на грудь.