Сладкое желание

Вот и все, что Колин помнил о своем родителе. Кончина графа Стрикленда отнюдь не стала в жизни Колина трагическим событием. Как-то утром экономка сообщила мальчику, что его отец умер, а затем, даже не вздохнув, поинтересовалась, хочет ли Колин, чтобы ему в кашу положили мед.

Он и дальше проводил свою жизнь преимущественно в одиночестве до тех пор, пока его не отправили в школу и пока он не встретил там Отенберри. Близкие родственники Маркуса в каком-то смысле стали для Колина заменой его ближайшего окружения. Он вдруг почувствовал, что ему уже не так одиноко, как раньше.

Несмотря на то, что у него не было крепких семейных уз, он все-таки чувствовал себя обязанным продолжить род Стриклендов. А может, как раз именно поэтому он это и чувствовал. Из-за того, что он не имел близких родственников. У него не было клана, который можно было бы назвать своим. Ему хотелось, чтобы у него были дети… То есть чтобы у него были какие-то близкие родственники. У него ведь их никогда не было. Он провел бóльшую часть уже прожитой жизни в обществе представителей рода Отенберри. Все то время, которое он находился не в школе, его можно было найти среди них. Это было для него лучше, чем коротать время в опустевшей школе или же томиться от скуки в своем родовом поместье, где можно было пообщаться разве что со слугами.

Его имение уже больше не будет пустым после того, как он женится и наполнит его своими отпрысками. Эта мысль немного утешала его, ведь именно этого он тайно желал в душе. Ему хотелось, чтобы у него было с десяток детей, не меньше. Он усмехнулся. Его бабушка, вдовствующая графиня, пришла бы в восторг, если бы узнала о таких его надеждах. Чтобы обзавестись отпрысками, ему оставалось только одно — найти девушку, которая бы ему их нарожала.

Найти ее. Но не сегодня вечером. Сегодня вечером он не потратит уже больше и одной секунды на размышления о браке и о том, как бы обзавестись наследниками.

Колин поднялся по лестнице на второй этаж. Там было тише и темнее, чем на первом, и сама обстановка наводила на мысли об интимных встречах. У него таких встреч в «Содоме» за последние годы было отнюдь не мало. Сегодняшний вечер казался ему идеальным для еще одной такой встречи.

Он заморгал, привыкая к полумраку, и пошел вдоль по коридору мимо открытых дверей, за которыми происходили всевозможные нескромные действа. Идя по коридору, он заходил в некоторые из комнат и затем выходил из них. Он, пожалуй, найдет ту рыжеволосую и уговорит ее спуститься к Отенберри, чтобы оторвать его от общения с бутылкой.

И тут он заметил ее.

Его внимание привлекло то, что она стояла абсолютно неподвижно и молчала, хотя все остальные вокруг нее разговаривали, смеялись и жестикулировали, перемещаясь по залу.

Он зашел в просторный салон. Лампы с красными абажурами окрашивали помещение в огненные оттенки, и это делало обстановку какой-то потусторонней. Здесь люди могли почти забыть, что они находятся в центре Лондона, и представить себе, что проводят время в каком-нибудь пристанище разврата где-то в Средиземноморье.

Дизайн салона был тщательно продуман. В каждом углу и вообще по всему периметру имелись ниши, обеспечивающие уединение тому, кто его жаждал. Из закрытых занавесками укромных местечек доносились негромкие крики и стоны.

Колин наклонил голову, всматриваясь в женщину, которая заинтересовала его, сквозь пространство окрашенного в огненные оттенки салона. В ее одиночестве было что-то странное. Она, как и многие другие находящиеся здесь женщины, была в маске. Ее платье было темно-красного цвета — как бургундское вино — и с большим вырезом, благодаря которому открывалась значительная часть ложбинки между грудей. Однако это никого бы не шокировало: для такого заведения, как это, она была одета довольно скромно.

Колин направился вглубь салона. Несколько парочек целовались и ласкали друг друга, сидя на диванах. Слышались смех и болтовня. Колин вдохнул запах похоти, интимной близости и необузданных желаний.

Сидя на диванчике в дальнем углу, какой-то мужчина орудовал рукой под юбками сидящей рядом с ним леди, доводя ее до исступления. Несколько человек с похотливым видом наблюдали за ними. Один джентльмен, усевшись на стул, расстегнул брюки и стал массировать свой член, возбуждая его. Женщина тем временем дышала все более отрывисто и поднимала юбки все выше и выше, чтобы ее партнер мог засовывать свои пальцы в нее глубже и быстрее.

Колину все это было знакомо. Он уже наблюдал за подобными сценами раньше, но его никогда к ним сильно не тянуло. При интимной близости с женщиной он предпочитал, чтобы их двоих никто не видел. Ему не нравилось, когда кто-то глазеет на него и его партнершу и возбуждается от лицезрения их действий. Когда он был близок с женщиной, ему не хотелось, чтобы его что-то отвлекало.