Сладкое зло (СИ)

— Ох, Давид… — Теряюсь, смущаюсь, руками касаюсь своего подарка и вижу, что эти украшения идентичны друг другу. — Это невероятно! Очень оригинально и очень красиво.

— Открой своё сердце... Откроешь его для меня, Крошка? — тёплыми пальцами касается моего подбородка. В больших карих глазах мерцает надежда. И я, конечно же, тону в дне его нереально изумительных омутах.

Мы открываем кулон вместе. Там, внутри украшения, я вижу нашу миниатюрную фотографию. На одной половинке он, на другой — я.

— О-открою… — Вот и все. Из глаз снова хлынули долгожданные слёзы радости.

Я бросилась ему на шею, шмыгая носом, обнимая и целуя его щёки, его губы, его ключицы…

Наконец-то Давид улыбнулся.

Прежний, заботливый, нежный, полный сюрпризов… он снова вернулся ко мне.

А я лишь мысленно пожелала, чтобы он оставался таким, как сейчас, всегда.

— Крошка… Носи его всегда и никогда не снимай. Я буду твоим единственным мужчиной. Хранителем ключа. От твоего нежного сердца.

***

Спотыкаясь на каждой кочке, я бежала со всех ног домой, с опаской проглядывая на часы в телефоне. Давно не устраивала подобный марафон! От которого начала буквально закашливаться и задыхаться, в момент ритмичного подъема по лестнице.

Но прежде, чем я добежала до подъезда… увидела, что в наших окнах, на втором этаже, горит свет. На секунду я впала в ступор. Сердце провалилось куда-то в желудок, там же припадочно забилось в агонии, а в ушах неприятно зашипело

Я опоздала.

Она уже дома.

Не успела я переступить порог квартиры, как сразу же почувствовала неприятный запах табака. Меня передёрнуло от отвращения.

Быть может, я случайно ошиблась квартирой?

Зашла на кухню… а там мать сидит и…

Курит!

Черт! Чёрт! Чёёрт!

Чтоб тебя!

Это серьезно! Очень и очень серьезно!

Помимо запаха приторного дыма, в комнате ещё и прилично воняло ароматом назревающего скандала. Естественно, первой мыслью было то… что она узнала о моей интрижке с боксером.

По ее словам он бы годился мне в деды, если бы она узнала сколько ему лет. А ещё она бы сказала, что по нему рыдает колония строго режима.

Мертвой статуей я застыла в дверном проёме. Опустила голову в пол, сжала руки в кулаки, готовясь встретиться лицом к лицу с настоящим Армагеддоном.

Сделав последнюю затяжку, она грубо воткнула бычок в пепельницу и… на секунду спрятав руки под стол… с ненавистью швырнула мне в лицо какие-то вещи. Кухня поплыла перед глазами, а тело качнулось куда-то влево, когда я узнала мои любимые рваные джинсы и футболку с черепами, подаренные Давидом.

Боже! Боже! Божееее!

Я забыла… Дурочка! Забыла перепрятать!!!

— Ну, и как ты объяснишь мне ЭТО??

Молчу.

Лишь до боли покусываю нижнюю губу, не решаясь посмотреть ей в глаза.

Боюсь. До сих пор брось. Хоть и взрослая уже. Но не могу принять этот факт.

Много она меня ломала. Много. И больно. Этот страх… Страх унижений, побоев… будет жить со мной вечную вечность.

Я думала, я надеялась, что смогу дать ей сдачу!

Но я ошиблась.

Меня по-прежнему трусит, я по-прежнему ощущаю себя мелкой букашкой под огромной и когтистой лапой безжалостного льва.

— Ты думала я не догадаюсь?? — слышу, как скрипит паркет от уверенных шагов, когда мать встаёт из-за стола и направляется ко мне. — Да о твоих грязных интрижках уже весь двор знает! Мне баба Люба рассказала. А её внуки даже фотографию показали, где дочь образованной учительницы практически в одних трусах рассекает на мотоцикле в обнимку с татуированным уголовником!!!

— Прекрати… — пищу, с надрывом в голосе и до хруста в шее вжимаюсь в стену, когда она оказывается в шаге от меня. — Давид не такой! Не смей так говорить! Ты ничего о нем не знаешь! Обязательно, если у человека есть татуировки и мотоцикл — то он уголовник! Что за дурацкий стереотип?!

Она яростно фыркает, хватает со стола бутылку с водкой, залпом опустошает склянку до конца:

— Что же ты меня так позоришь, дочка?? За что?? Связалась с каким-то неотёсанным, хамовитым быдлом!!! Значит так ты решила меня отблагодарить за заботу, за то, что вырастила и выкормила тебя? В одиночку! Считая каждую копейку, ночами вкалывая уборщицей в грязных барах, лишь бы тебя прокормить??

— Нет. Ты не права… Я не хочу тебя позорить. Но я правда его люблю… мама.

Она устало опускается на стул, хватается за волосы, и я вижу, как по бледным щекам градом катятся слёзы:

— Позорище! Какое же позорище!!! Сегодня пришла в школу, а мамы моих учеников на меня пальцами тыкают и перешептываются.

Ну это уже полнейший бред!

Да кому какое дело? Какое им вообще до меня дело! До моего парня??

У мамы просто дурацкая фобия. Мания всё преувеличивать!

— Вчера я позвонила на кафедру… — продолжила.

Нет! Только не это!!!

Зачем всё так сразу!

Скачем сразу макать меня в грязь? Полностью.

Судьба, что же ты делаешь?

— Мне сообщили, что твоя успеваемость упала. И что ты стала часто прогуливать занятия. А ещё твой декан не упустил случая, чтобы пожаловаться. На то, что якобы твой парень мешает студенткам учиться — маячит перед окнами с обнаженным торсом, отвлекая девушек от учёбы.

Да Боже, Боже, Божеее!

Это было всего один раз!