Сладость горького миндаля(СИ)

-Наш друг сэр Роберт давно уговаривал меня заказать семейные портреты, да я всё тянула, - голос миссис Бреннан звучал глухо, с усилием, - но теперь я не хочу откладывать. Мистер Корнтуэйт сведущ в живописи, я доверяю его рекомендации, - Чарльз поклонился. - Я хочу заказать портреты всех членов семьи... - голос её на мгновение прервался, - даже и тех, кого уже нет, - закончила она твёрдо и спокойно.

Тут её прервали: в гостиную вошли две девушки.

Чарльз поднялся. Одна из девиц выделялась тёмными волосами и странным профилем, запечатлевшим в резких чертах то ли тоску, то ли подавленную боль. Лицо повторяло черты миссис Бреннан и совсем не отличалось красотой, а молодость только выявляла и подчёркивала жёсткость линии носа и излишне твёрдую линию губ, однако глаза, странные, без зрачка, растворившегося в тёмно-карей радужной, почему-то завораживали. Донован видел такие глаза на одном женском портрете Корнелиса Йонсона в Лондонской галерее.

Донована представили мисс Элизабет Бреннан и её подруге мисс Дороти Грант. Черты мисс Грант напомнили Доновану "Благовещение" Андреа дель Сарто: подбородок девицы был тяжеловат, лицо удлинено унылой линией носа, глаза тоскливы и непроницаемо темны. Однако девушка тоже не отталкивала, скорее, туманные глаза притягивали взгляд, звали вглядеться в них.

Чарльз вежливо поклонился, собираясь сказать, что он рад знакомству, но тут в залу вошёл мужчина в охотничьей куртке и высоких сапогах, и Донован замер точно так же, как в церкви перед гробом. В его памяти стремительно замелькали образы святого Антония Падуанского Джузеппе Баццани, идеализированные Анн-Луи Триозоном черты Наполеона в его помпезной церемониальной мантии, набросок "Тита" Шери, облик полковника Тарлетона Джошуа Рейнолдса. Всплыли и черты покойного Мартина, но теперь они ожили.

Вошедший был ослепительным красавцем.

-Дорогой мистер Корнтуэйт, - неназойливо бесстрастный голос вошедшего был вежлив и доброжелателен, - дядя говорил, что вы обещали зайти. Рад вас видеть.

Епископ кивнул и познакомил Донована с мистером Райаном Бреннаном. Последний любезно улыбнулся гостям, поздоровавшись с Донованом за руку, потом учтиво поприветствовал мать с сестрой, пожелал доброго вечера мисс Дороти Грант, и голос его при обращении к ней смягчился и потеплел. Райан собирался что-то сказать, но тут гостиная пополнилась ещё одним молодым человеком, вошедшим из внутренней галереи дома. Он держал в руках газету и, войдя, окинул собравшихся безрадостным взглядом.

Донован внимательно оглядел и его. Этот человек не напомнил ему никаких картин, кроме виденного когда-то луврского мужского портрета Франчабиджо, но лицо говорило само за себя: это был лик убийцы и поэта, губы напоминали рану от лезвия, пропитанного ядом, в глазах, казалось, застыли не проговорённые обиды и безымянные печали. Он выглядел озлобленным и напряжённым, но это была не злость нечестивца, а, скорее, ожесточение незаслуженного проклятья. Чарльз боялся таких лиц: слишком уж проступала в них затаённая страстность, слишком мало было покоя и обыденности.

Корнтуэйт отрекомендовал Доновану мистера Патрика Бреннана, но не успел он договорить, как в гостиной появился ещё один человек - средних лет, которого Донован сразу узнал: это именно он пытался успокоить миссис Бреннан в церкви, протягивая ей платок у гроба. У него была счастливая внешность: видимо, бывший в юности весьма привлекательным, он и сегодня сохранял стройность, густые волосы и белоснежные зубы, морщины же в уголках глаз и лёгкая седина на висках лишь придавали ему ещё большую респектабельность. В голове Донована мелькнула мысль, что этот человек будет красив даже глубоким стариком.

Это бы мистер Джозеф Бреннан, младший брат покойного мистера Ральфа Бреннана, и дядя нынешнего хозяина дома. Он учтиво поздоровался. Чарльз заметил, что Патрик Бреннан не счёл нужным никого приветствовать: он лишь буркнул "добрый вечер", ни к кому конкретно не обращаясь, что до Джозефа Бреннана, то он, не обратив на хамство племянника ни малейшего внимания, вежливо поклонился гостям и мисс Дороти Грант, кивнул мисс Элизабет и тихо заговорил с миссис Бреннан. Вскоре Доновану стало ясно, что между братьями мало согласия: Патрик окинул Райана мрачным взглядом и отвернулся, Райан же смотрел на Патрика с улыбкой - лёгкой и насмешливой.

Теперь, когда вся семья, кроме кузин и кузенов, была в сборе, Донован подумал, что епископ Корнтуэйт был просто точен, сказав, что в этой семейке простецов нет. Да, члены семейства разнились, как день и ночь, но пустых лиц тут не было. Однако сам художник, то и дело бросая взгляд на Райана Бреннана, вновь чувствовал себя очарованным. Ему казалось, мёртвый восстал из гроба, красота Мартина перевоплотилась в живого Райана, и Чарльз, переводя иногда взгляд на прочих, как заворожённый, снова и снова возвращался к старшему сыну миссис Бреннан.