Сладость греха

Вроде бы надо радоваться, что у девочки все идет хорошо. У Флорин же вдруг защемило сердце. Любовь малышки, которую она сумела завоевать, теперь принадлежит кому-то другому. Джессика наверняка будет вспоминать о ней с благодарностью, но со временем все реже и реже. А Флорин вдруг захотелось знать наверняка, что ее любят, любят так, как никого и никогда в жизни не любили!

Мистер Дау заставил ее присесть на кушетку, опустился рядом и принялся массировать девушке плечи и шею.

— Вы очень к ней привязались, я знаю. А расставание всегда причиняет боль. Но вы можете утешиться тем, что именно вы помогли девочке поверить в себя. Неизвестно, как сложилась бы ее жизнь, не будь вас. А теперь, если хотите, ступайте домой, а в выходные повеселитесь всласть, чтобы голова пошла кругом и грустные мысли больше не мучили.

Пальцы мистера Дау двигались уверенно и ловко, разминая мускулы. И Флорин, расслабившись, наклонилась чуть вперед и закрыла глаза.

— Я вас отпускаю, Флорин. Пробегитесь вокруг дома, примите горячую ванну, а потом назначьте свидание жениху и подумайте о том, что рано или поздно, у вас появятся свои дети, которые станут для вас смыслом жизни.

Но откуда мистеру Дау знать, что жених этот в тысячах миль от нее и, возможно, даже не вспоминает о ней так часто, как хотелось бы!

И все-таки Флорин последовала совету. Отправилась домой, натянула шорты и футболку, трижды обежала вокруг квартала. Ну, как можно сидеть в четырех стенах, если снаружи расцвели цветы и свежескошенная трава напоминают о близости лета! Она жадно вбирала в легкие благоухание теплого вечера. Высоко в небе реяли воздушные змеи, двое хохочущих подростков крепко удерживали в руках веревки. Малыши раскатывали на трехколесных велосипедах. Флорин поприветствовала каждого из них, ни одного не пропустила. Свернула в сквер, где выгуливали собак, миновала автостоянку у местной бакалеи: мужья возвращались к машинам, нагруженные пакетами с молоком и хлебом, предвкушая ужин в кругу семьи.

Флорин радовалась каждому свидетельству весеннего обновления, ревниво сберегала в сердце эти живые, яркие картинки. Она бежала все дальше, чувствуя, как ноют усталые мускулы, наслаждаясь сознанием того, что живет и дышит, страдает и надеется.

Вернувшись домой, Флорин склонилась над раковиной в ванной, прижалась разгоряченной щекой к прохладной керамической поверхности, хватая ртом воздух. Но вот сердце застучало ровнее, дыхание замедлилось. Девушка приняла горячий душ, поужинала тем, что нашла в холодильнике. И выставила к чаю все лакомства, в которых обычно себе отказывала, заботясь о фигуре.

Позвонил Марк. Флорин начала ему рассказывать про Джессику Лейн, но жених поспешно перебил ее, сказав, что международные разговоры дороги и снова напомнил, что следует разграничивать работу и дом. Нечего тащить в семью чужие проблемы!

Флорин с трудом сдержала раздражение: проблемы были как раз ее собственные. Марк ночами напролет просиживает за письменным столом, а ей, видите ли, запрещает даже упоминать о людях, с которыми она работает, которым отдает частичку себя!

Сон упорно не шел. Она ворочалась в постели, до боли в глазах вглядывалась в черный проем окна, пыталась найти утешение в слезах, но тщетно. В одиннадцать Флорин сдалась и позвонила Бенедикту Норденгрену.

Трубку взял один из младших братьев, а затем подошел сонный Бен.

— Алло!

— Бенедикт, это Флорин.

В крохотном коттеджике в Каунсил-Блафсе Бенедикт Норденгрен стоял в одних пижамных штанах у кухонной раковины, до краев наполненной грязной посудой, и представлял девушку, голос которой звучал в телефонной трубке. Представлял настолько ясно, что, казалось, стоит обернуться — и увидит Флорин в дверях, как в тот незабываемый день.

— Флорин… — блаженно повторил он.

— Бенедикт, я с ума схожу. Я не могу… Ох, Бенедикт, мы можем встретиться?

— Где угодно. Когда угодно.

— Это прозвучит очень глупо, если я приглашу тебя сыграть партию в сквош в столь поздний час?

— Уже надеваю кроссовки!

— Мой клуб открыт до полуночи и находится недалеко. Увидимся там. Спроси в проходной, на каком я корте, а я предупрежу, что жду гостя.

— Договорились. Я мигом приеду.

Бен заметался по дому, ища, что бы надеть. Схватил первое, что попалось под руку, — обрезанные кое-как синие джинсы. Рубашку сразу не обнаружил, сдался, натянул майку, висевшую на спинке стула, и выскочил из дому.

Он вихрем ворвался в клуб, напугал сонного дежурного, нетерпеливо хлопнул рукой по регистрационной книге.

— На каком корте Флорин Дигби?

— Седьмой номер.

Бен промчался по длинному коридору и затормозил напротив единственного корта, где еще горел свет.

Флорин ждала в центре зала. Сидела, сжавшись в комочек, отрешенно глядя в стену. Бен переступил порог.

— Флорин…

Она резко подняла голову.

— О, Бенедикт, спасибо, что приехал!

Решительным шагом Бен преодолел разделяющее их расстояние.

— Не смей меня благодарить. Еще чего не хватало!

Флорин нервно сглотнула, воинственно вздернула подбородок, тряхнула светлыми прядями.

— Хорошенько загоняй меня сегодня, Бенедикт, — сурово потребовала она. — Никакой форы! Обещаешь?