Сладостный плен

С трудом взяв себя в руки, Данте отодвинулся от Эрики, тем более что Шарль, стоявший у них за спиной, уже предпринимал отчаянные попытки вклиниться между ними. Чего он добивался, было яснее ясного, и Данте ничего не оставалось делать, как в очередной раз попытаться сохранить хладнокровие. Помимо всего прочего, Фаулера раздражало еще и то, что он почти ничего не понимал из того, что говорит Кадо, поскольку этот мерзавец продолжал болтать по-французски. И хотя Данте об этом языке имел весьма смутное представление, он не сомневался, что Шарль нашептывает Эрике на ушко всякую милую чепуху. Нет, каков наглец! Ему и дела нет до того, что, кроме Эрики, в экипаже имеется и еще один слушатель! В общем, уже через несколько минут Данте устал от господина Кадо до чертиков, а ведь придется созерцать его физиономию в течение всего вечера.

– C’est magnifique![7] – воскликнула Эрика, когда Шарль повел ее по мраморным ступенькам к своему особняку.

Раскинувшийся вокруг дома сад поражал своей ухоженностью. Похоже, им занимались методично и дотошно. В сад вели украшенные витиеватой резьбой и покрытые позолотой ворота. Ничего более экстравагантного, чем особняк Кадо, Эрике еще не доводилось видеть. У нее было такое ощущение, словно она вошла в прекрасный дворец.

– Этот дом, естественно, выстроил ваш отец, – язвительно заметил Данте и тут же поморщился от боли: Эрика изо всей силы ткнула его локтем под ребра, в очередной раз напоминая таким варварским способом, что нужно вести себя прилично.

Одарив Фаулера снисходительной улыбкой и глядя на него холодными дымчато-серыми глазами, Шарль воскликнул:

– Ну что вы! Напротив, мсье. Это я построил этот огромный дом, после чего пригласил отца жить здесь вместе со мной. – Кадо произнес свою тираду с таким апломбом, что Данте едва сдержался, чтобы не ткнуть кулаком в самодовольную физиономию француза. – Торговля с Европой, которой я занимаюсь уже довольно продолжительное время, приносит очень неплохой доход, и я только счастлив поделиться моим огромным состоянием с отцом.

– Очень мило с вашей стороны, – вмешалась Эрика, бросив на Шарля восхищенный взгляд.

«Тот еще франт!» – с неприязнью подумал Данте. Кадо, похоже, всего в жизни добился сам. Он способен бросить к ногам Эрики весь мир, и, судя по тому, как он вокруг нее увивается, с радостью сделал бы это, если бы она ему позволила.

– Сюда, малышка, – тихонько прошептал Шарль, обняв Эрику за талию.

Пока капитан предавался своим невеселым раздумьям, мсье Кадо провел Эрику в столовую, и Данте потащился за ними следом, словно заблудившийся щенок. Ничего другого ему не оставалось. Пригласив Фаулера сесть за стол, Шарль, подойдя к его противоположному концу, вытащил стул и жестом показал Эрике, чтобы она садилась.

Эрике стоило огромного труда не расхохотаться, когда она бросила взгляд на Данте: тот, стоя у стола с кислой миной на лице, вертел в руках серебряные столовые приборы. В этот момент он напоминал маленького мальчика, которому не позволили поступить так, как ему хочется. Эрика прекрасно понимала, каково Фаулеру, человеку сильному и своевольному, терпеть подобное к себе отношение. Но на карту было поставлено все его будущее состояние, и Данте, в очередной раз сдержавшись, сел на указанное ему место.

После ужина Шарль провел Эрику в танцевальный зал, где, заключив в объятия, закружил в вальсе. Данте, примостившись у стенки, хмуро смотрел на эффектную пару. Совершенно очевидно: этот Кадо привык получать то, что ему хочется, а Эрика только рада этому щеголю услужить. Черт подери! Да это не деловая встреча, а откровенное ухаживание! Данте уже начал уставать от сладких, словно патока, улыбок француза, которые тот щедро расточал Эрике. Наконец капитан не выдержал и, отойдя от стены, направился через весь зал к парочке, которая в этот момент как раз прекратила танцевать: Шарлю вздумалось увести свою партнершу на террасу, чтобы побеседовать с ней при лунном свете.

– Прошу прощения, я хотел бы пригласить мадемуазель хотя бы на один тур вальса, – настойчиво проговорил Данте, нагоняя их у двери, и, взяв Эрику под руку, снова потащил ее в танцевальный зал. – Думаю, вы могли бы на несколько минут оторваться от этой очаровательной молодой леди и позволить другим мужчинам насладиться ее обществом.

На губах Фаулера играла такая вежливая улыбка, что если бы Шарль вздумал протестовать, он уронил бы себя в глазах окружающих. И он не стал этого делать. Но когда Данте чересчур крепко, по мнению француза, прижал Эрику к себе, Кадо почувствовал, что закипает от злости.

– Язык мой – враг мой, – язвительно проговорила Эрика по-французски.

– Очень тебя прошу, говори со мной по-английски, – проворчал Данте. – Мне сейчас не до переводов. Так что прибереги французские словечки для своего французского roue![8]

– Ты ведешь себя просто вызывающе! – заметила Эрика, высвобождаясь из его крепких объятий. – Ты что, хочешь все испортить? У Шарля от твоих выходок уже лопается терпение.