Сладострастие бытия (сборник)

Появление Кармелы ее удивило; она вздрогнула и несколько секунд глядела на девушку недоуменным взглядом. Потом на лице ее появилось нечто вроде разочарования. Молчание ее привело Кармелу в замешательство.

– Вам не нужна Жанна? – робко спросила она.

Санциани медленно встала. Она была пугающе величественна в этих валенсийских кружевах. Подойдя к зеркалу над камином, как бы для того, чтобы вызвать из зеркала прошлое, она несколько секунд простояла перед ним, словно на пороге распахнутой в темноту двери. Затем она обернулась с непонятным образом изменившимся лицом. Казалось, в комнате зажглись десятки люстр.

– Который час? – спросила она.

– Десять.

– Мы уже опаздываем. Но ничего. Он подождет. Прекрасно, что нас ждут всемогущие мужчины. Они любят, когда им есть еще что пожелать и когда перед ними иллюзия новой победы.

Кармела почувствовала, как нервы ее расслабились. Ее немая мольба была услышана. Великий фильм снова начал демонстрироваться для нее одной, и она покинула свою оболочку для того, чтобы снова жить жизнью своего загадочного персонажа.

– Я хочу, чтобы сегодня вечером ты была очень красивой и очень загадочной… – снова заговорила Санциани. – Открой-ка шкаф и возьми сари, что лежит на правой полке.

Кармела не знала, что такое сари. Но сделала вид, что ищет его. Черное бархатное пальто с потертостями, походившими на капли кислотных слез, пальто с оторочкой из меха пантеры – вот все, что она увидела в темном и пустом шкафу. На дне шкафа тускло блестели замки сафьянового чемодана, пряжки старых и растоптанных атласных туфель, защелка сумки, расшитый жемчугом в стиле барокко пояс.

– Нашла?

– Да-да, – ответила Кармела, закрывая шкаф, так ничего оттуда и не взяв.

– Да нет же, у тебя в руках ничего нет, ты смеешься надо мной. Я ведь сказала тебе, справа на полке.

Девушка снова открыла шкаф.

– Здесь какая-то коробка… – произнесла она нерешительно.

– Принеси ее сюда.

Коробка была совсем невесомой.

«Что могло лежать в ней когда-то? – подумала Кармела, ставя коробку перед Санциани. – Почему она ее сохранила?»

Какие воспоминания всколыхнули графиню, странными жестами берущуюся за пустоту?

– Мне подарил его индийский посол, – сказала Санциани. – Он специально выписал его для меня со своей родины. Я надевала его всего пару раз. Но думаю, оно приносит счастье. Оба раза, когда я была в нем, со мной происходили счастливые события… Раздевайся!

Кармела попятилась.

– Ну же, скорее, Жанна, мы ведь и так опаздываем, – сказала Лукреция, – делай, что я тебе говорю, или я не стану больше с тобой заниматься. Снимай это убогое платье, ты в нем похожа на прислугу.

Голос ее звучал властно. Она гордо стояла в своих кружевах вдовствующей императрицы, и Кармела, побежденная и пристыженная, повиновалась. «Если нас кто-нибудь увидит… если об этом узнают… – подумала она, – меня непременно уволят. Что она хочет со мной сделать?»

Она сбросила с себя передник, сняла хлопчатобумажное платьице, аккуратно сложила их и повесила на медную спинку кровати.

– Снимай все. Не станешь же ты надевать сари на белую нижнюю рубашку. С сари носят тунику… И нет ничего страшного в том, что ты покажешься мне обнаженной, уверяю тебя. Стыд – это от неполноценности. Это добродетель, проповедуемая уродливыми женщинами… И от него следует избавиться сразу же, как только узнаешь, что ты красива.

В комнате горела лишь ночная лампа.

Кармела увидела свое отражение в зеркале: она стояла, скрестив руки на груди, ссутулясь; на бедре была заметна маленькая ямочка. Она чувствовала, что колени ее трясутся.

Санциани внимательно осмотрела ее с головы до пят.

– Ну-ка выпрями спину. Гордись своей грудью, гордись своим животом и своей кожей! – воскликнула она. – Отказаться от радости этой гордости – значит отрицать то, что дано Богом, хулить Всевышнего.

Кармела схватила свои одежды.

– Нет, синьора, я не хочу. Лучше мне уйти, – сказала она, и на лице ее было написано безумие.

И остановилась на полуслове, так и не сделав шага, и застыла от изумления, увидев, как старуха приподняла покрытую пылью крышку коробки, в которой действительно было нечто: великолепная ткань, тщательно сложенная и напоминающая наряд феи из сказки.

– Подними-ка руки, – сказала Санциани. – Постой, а где же туника?

И она сделала рукой неопределенный жест, означавший: тем хуже.

Кармела, разведя руки в стороны, как бы предлагая полюбоваться своим телом, с замиранием наблюдала за тем, как из коробки появилась огромная шелковая вуаль темно-синего цвета невиданной на Западе тончайшей работы. Казалось, что нематериальная прозрачность ткани с вплетением золотой нитки вобрала в себя ночь и звезды.

Стоя не шелохнувшись, натурщица и статуя одновременно, Кармела чувствовала, как вуаль накручивалась вокруг ее тела. Вся кожа ее вздрогнула от соприкосновения с этой легкой паутинкой, сотканной руками человека. Под мышкой прошла чуть покалывавшая кайма, а золотые нити слегка раздразнили соски. Когда она открыла глаза и повернулась к зеркалу, то увидела, что вся окутана в небесный свод.