Сладострастие бытия

Пришлось прождать вечер и весь следующий день. Кармела привела в идеальный порядок комнату графини, чтобы та, вернувшись, была довольна чистотой... Если, конечно, она вернется. «Это поможет ей вернуться, это поможет ей вернуться...» – говорила себе Кармела, не очень в это веря. И поэтому, выбивая коврик, она беззвучно плакала.

В конце дня Кармела барабанила в дверь Гарани.

– Она нашлась, доктор, нашлась! – восклицала она.

Из полиции только что сообщили, что женщина, чьи приметы совпадают с указанными в заявлении об исчезновении, была подобрана на площади Минервы и доставлена в госпиталь Святого Духа, что находится рядом с Ватиканом.

– Завтра утром я пойду к ней,– сказала Кармела.– Попрошу Валентину подменить меня на часок... А доктор Викариа? – добавила она.– Что у него нового?

– Пока ничего. Сегодня просмотр твоей пробы,– ответил Гарани.– Мне он пока не звонил.

И еще одна ночь была проведена Кармелой в беспокойстве.

А наутро последовал звонок из конторы кинокомпании, и Кармелу попросили прибыть до полудня, чтобы подписать контракт.

Это сообщение передал ей коротышка администратор.

– А что за контракт? – поинтересовался он.

Застигнутая врасплох этим вопросом, задыхаясь от радости, она ответила:

– Надо, чтобы сниматься в фильме.

– Ты будешь сниматься в фильме? – переспросил недоверчиво администратор.

Некоторое время он задумчиво помолчал, потом сказал просто:

– Пойди поговори об этом с директрисой сама.

Кармела ждала, что у нее возникнут затруднения, что над ней будут насмехаться. Но ничего подобного не случилось. Поздравлять ее тоже не поздравляли. Вокруг нее образовалась зона молчания, словно обслуживающий персонал вдруг стал стесняться ее присутствия.

Директриса, с которой она повстречалась в коридоре, сказала ей сухо:

– Когда уходишь?

– Пока не знаю, синьора...

– Будь добра, предупреди меня, когда будешь знать. Договорились?

«А если это все неправда? А если неточно? Если не так поняли сообщение; да нет же, они ведь приглашают меня к себе...» – размышляла Кармела.

Она отправилась в комнату Санциани, наспех собрала кое-что из туалетных принадлежностей, ночную рубашку и сложила все в пакет, положив туда же ручное зеркальце. «Она так обрадуется этому зеркальцу»,– подумала девушка. Несколько секунд она простояла посреди комнаты. Делать здесь ей больше было нечего. Горло у нее сжалось, поскольку тут заканчивался целый период ее жизни...

Выйдя из номера, она бросила в дежурку фартучек, причесалась и ушла.

На улице она на мгновение задумалась, куда вначале отправиться: в госпиталь или в контору кинофирмы. Но она так торопилась подписать свой первый в жизни контракт, так боялась опоздать, что решила зайти к Санциани потом. «Так я смогу задержаться у нее, а кроме того, принесу ей хорошее известие»,– подумала она, ища себе оправдание.

Проехав на троллейбусе половину Рима, она вошла в недавно построенное здание, стены которого еще пахли краской. Ее провели в комнату, где полдюжины каких-то мужчин, все без пиджаков и в шелковых рубашках, говорили разом и к тому же очень громко. Одни развалились на диване, другие ходили взад-вперед по комнате, размахивая руками, а один, самый громкий, восседал за огромным письменным столом и, стуча кулаком по крышке стола, орал, что не намерен терять еще пять миллионов. Дым от их сигарет заслонял свет. Кармеле показалось, что мужчины готовы были начать драку.

Кто-то приоткрыл дверь и крикнул:

– Витторио, вот твоя новая звезда!

Показался Викариа. Он был слегка озабочен, но удивительно спокоен посреди этого гвалта. Он представил Кармелу шести возбужденным господам. Двое из них обратили на нее свое внимание и улыбнулись, а остальные, едва кивнув, снова начали швырять в лицо друг другу цифры и даты.

Кармеле сказали, что ее нанимают для исполнения второй женской роли в снимающемся фильме, что начать работать она должна в следующую пятницу, что получит за съемки двести пятьдесят тысяч лир, из коих пятьдесят тысяч будут выплачены ей немедленно.

Появилась секретарша с готовым контрактом.

– Вы обязаны всем вот ему,– сказал Кармеле человек, сидевший за столом, и указал на Викариа.– Когда мы увидели вашу пробу, все были против. Но с ним сладить невозможно: он всегда своего добьется. Это диктатор!

Викариа улыбнулся.

– Она всем обязана Гарани,– сказал он тихо. И, обращаясь к Кармеле, спросил: – Как твоя фамилия?

– Пампилли. Кармела Пампилли.

– И ты оставишь это имя для кино?

– Да, конечно! – Но потом, спохватившись, она неуверенно произнесла: – То есть... нет... я хотела бы взять имя Лукреция...

– Лукреция...– произнес, вторя ей, Викариа.– Лукреция Пампилли...

Он задумчиво посмотрел на нее.

– Зачем это? Нет, это тебе не идет,– снова произнес он.– Поверь мне, Кармела звучит намного лучше.

– Как скажете, доктор.

– Значит, я пишу: Кармела Пампилли? – спросила секретарша.

И она вписала от руки имя и фамилию в бланк контракта.

– Фотограф! Где фотограф?! – крикнул человек за столом.– Ну где болтается этот болван? Я ему плачу, а он...

Болван появился на середине фразы с фотоаппаратом наизготовку.