Сладострастие

— Потому что я устроен иначе, чем ты.

— Но почему не Лизетт? Кажется, у них находятся темы для разговора.

Ник некоторое время молчал, словно взвешивая возможность выбора.

— Нет, — сказал он наконец. — Лизетт не умеет по-настоящему флиртовать, хотя она и француженка. Ты лучше выполнишь эту работу.

Дженна посмотрела на Алекса. Из-под широкополой шляпы виднелось лицо, которое она не могла как следует рассмотреть на таком расстоянии.

— Означает ли это, что ты ждешь, чтобы я переспала с ним?

Настал черед набрать ей очки в ставках на ревность. Бокал с вином дернулся в руке Ника. Он выглядел весьма ошарашенным.

— Не будь глупышкой, — прошипел он. — Ты умная женщина. Ты отлично знаешь, как обращаться с мужчиной. Быть недоступной. Быть его фантазией. Быть такой, о которой он думает ночью, когда ложится спать и дотрагивается до своего члена. А если ты хочешь завязать с ним беседу, спроси его о том, как работает его морской центр. Тот, который открылся во Флориде. А теперь действуй. Мы расходимся с тобой. Каждый действует отдельно.

Когда Ник оставил Дженну и смешался с толпой, он испытал удовлетворение. Первую стадию дела он отдал в умелые руки. Теперь он собирался расслабиться и насладиться жизнью.

Официантка предложила ему поднос с напитками. Он подумал, что это была та же самая девушка, которая обслуживала его раньше. А может быть, и нет. Здесь были две одинаково одетые официантки, обе рыжеволосые, которых можно было принять за сестер или даже за близнецов.

Их костюмы напоминали наряд Дженны, но были еще более облегающими и еще более откровенными. Обе были полные, у обеих была нежная белая кожа, какая бывает у натуральных рыжих. Бросалась в глаза россыпь веснушек на выглядывающих выпуклостях грудей. Они относились к разряду тех девушек, которых природа создала быть официантками в таверне, подумал Ник. Похоже, то агентство, которое направило этих двух девушек, было осведомлено о его вкусах.

Ник взял с подноса бокал, а девушка, опустив ресницы, с пониманием ему улыбнулась. У него прямо-таки зачесалась ладонь. Он дал себе слово, что еще до окончания уик-энда он непременно постарается узнать, что скрывается у той либо другой девушки под тугими лифами. Он заслужил это.

Ибо Ник вполне определенно и неисправимо был мужчиной, обожающим женские груди. Именно по этой причине его юношеское приключение с Элени осталось таким сладостным воспоминанием. По той же самой причине ему столь понравилась новая и весьма компетентная сотрудница — менеджер по маркетингу. То же самое верно в отношении его жены, что бы он ни говорил Дженне: секс с ней до сих пор доставлял ему удовольствие, пусть и несколько одностороннее — временами он это чувствовал.

Он и Лизетт. Ник ухмыльнулся и покачал головой. Никто другой не мог понять, почему их отношения сохраняли действенность и силу. Тем более не могла этого понять Дженна. Дело в том, что Ник и Лизетт во многих смыслах были одинаковы. Лизетт, дилетантка в области фотографии, вышла замуж за немолодого мужчину ради денег. В тридцать с небольшим лет она осталась богатой вдовой, хозяйкой империи отелей. Молодой и амбициозный Ник соблазнил вдову и женился на ней. Она видела его насквозь, однако знала, что он способен богатства не только удвоить, но и утроить. И он это уже сделал. Они оба действовали из корыстных побуждений. Как ни странно, но они были родственные души.

Дженна медленно протискивалась сквозь толпу. Она прекрасно понимала, что ее платье диктовало ей походку она отчетливо чувствовала свое тело. Она перестала ощущать себя деловой женщиной нового тысячелетия и постепенно превращалась в девку из таверны елизаветинской эпохи. «Девка из таверны» — Дженна несколько раз мысленно произнесла эти слова, и они ей понравились. Маскарадные костюмы — это была удачная идея Ника. Все действительно становились другими людьми. Если бы кто-нибудь из мужчин, проходя мимо, шлепнул ее сейчас по заду, она не удивилась бы. И не обиделась.

Робин стоял рядом с обольстительной Клеопатрой-Элени. Когда Дженна проходила мимо, он встретился с ней взглядом и подмигнул. Она не прореагировала и направилась к буфетному столику, где продолжали беседовать Алекс и Лизетт.

Алекс Дюмон вдруг поднял глаза, наклонил голову и галантно приподнял свою офицерскую шляпу.

— Добрый вечер, мэм, — проговорил он, растягивая на южный манер слова. — Не могу поверить, что мы…

Когда он поднял шляпу, Дженна увидела, что он совершенно лыс, хотя на вид ему было скорее всего сорок с небольшим лет. Это разочаровывало. Дженне нравилось, когда у мужчины много волос, как, например, у Ника. Они были темные, блестящие, приятные на ощупь. Подобное разочарование требовало какой-то компенсации. Голос у Алекса был медовый. И очень озорные глаза, которые задержались на ней чуть дольше, чем следовало. Но тут Дженна одернула себя. Она должна была пригласить его в компанию «Треганза-Леже интернэшнл», а не в постель.

— Дженна Миллс, — представилась она, протягивая руку. — Насколько я понимаю, вы Алекс Дюмон.