Сладострастный монах

Мадемуазель Викторина приняла меня очень сердечно. Она представила меня Бандерше, которая сразу же устроила мне ужин с двумя итальянцами. В их страсти, хотя и выдающейся, не было ничего противоестественного. Больше всего им нравится такой способ: один становится на четвереньки, я ложусь к нему на спину, а второй в это время меня е…т. По правде говоря, это довольно-таки утомительно.

Мне кажется, дела у меня тут пойдут на лад. Верь мне, дорогая киска, я никогда не забуду услуги, которую ты мне оказала, написав для меня рекомендательное письмо. При первой возможности мне хотелось бы выразить тебе свою благодарность. Посылаю всем нашим общим знакомым горячий привет.

Письмо от мадемуазель Флориваль

Из Парижа, 17 ноября 1783 года

Киска,

Ты не сочла нужным предупредить меня, что в Париже необходимо зарегистрироваться у инспектора полиции. Он вызвал меня в участок и начал выговаривать мне, однако вскоре хорошенько разглядел мое личико и проводил в потайную комнату. Мне пришлось уступить его желаниям, ибо в дальнейшем трудно будет обходиться без его покровительства. К тому же, он недурен собою, так что все оказалось не столь ужасно, как могло бы. Начальник участка также потребовал меня, но это было не так приятно, поскольку он древний скелет. Мне пришлось целый час дрочить его, покуда рука не устала, а результатом явились три жалкие капли! Если бы я могла, я бы велела ему убираться к черту. Правы те, кто утверждают, что в каждой профессии есть свои недостатки.

Бандерша мне продыху не дает, потому что мадам Гурден недавно умерла, и все ее клиенты отошли к Бриссо. В ее заведении мне пришлось обслуживать клиента со странностями: прежде всего он потребовал, чтобы я намазала зад крыжовенным желе, затем стал на четвереньки и вылизал все до капли. На большее он оказался неспособен.

Вообще здесь гораздо меньше настоящих мужчин, чем в Бордо. Даже некоторые юноши, не говоря уж о стариках, требуют, чтобы я их секла розгами или охаживала плеткой. Мне жаль тех женщин, кто имеет хороший вкус к е…ле — они находят здесь не много утешения.

Дорогая киска, надеюсь увидеться с тобой не позднее, чем через полтора месяца. Тогда я смогу лично засвидетельствовать мое неизменное уважение к тебе.

Письмо от мадемуазель Фельме

Из Ройе, 22 ноября 1783 года

Душа моя,

Никто в этой жизни не может ни за что ручаться. Я поддалась тщеславию и завтра стану супругой советника. По правде говоря, на этот шаг меня подвигло то, что мой будущий муж простофиля и мне нетрудно будет обвести его вокруг пальца. Благодаря этому браку я смогу сблизиться с лучшими семьями города. Я даже буду иметь честь стать свойственницей господину генерал-лейтенанту. Бракосочетание обещает быть великолепным: в городской ратуше состоится банкет, а вечером — бал.

Скорое изменение моего девического состояния вызывает у меня беззвучный смех. Как было бы здорово, если бы ты могла присутствовать на торжестве: посмеялась бы на славу. Я же готовлюсь к утомительной роли — принимать поздравления и обниматься с гостями с утра до вечера.

Меня заранее чрезвычайно забавляет мысль об уловке, какую мне предстоит использовать, когда супруг мой захочет испытать мою предполагаемую девственность. Я уже начала предпринимать необходимые меры: усердно употребляю вяжущие средства, в частности, отвар кервеля, который помогает лучше всего. Сегодня утром мне не удалось ввести туда даже мизинец. Таким образом, все выйдет как нельзя лучше, тем более что мой будущий супруг не обделен природой. Я знаю это вовсе не потому, что позволила с ним какие-нибудь фамильярности — просто о том легко судить по состоянию его брюк в ту минуту, когда мое присутствие воспламеняет в нем желание.

К сожалению, я должна прервать письмо, ибо меня ждет мой жених. Скоро напишу о свадьбе и особливо о первой брачной ночи.

Письмо от мадемуазель Флориваль

Из Парижа, 7 декабря 1783 года

Дорогая киска,

С тех пор, как я последний раз написала тебе, мне привалила неожиданная удача. Престарелый господин, с которым я познакомилась у Бандерши, полюбил меня и оплатил за четыре месяца вперед небольшую меблированную квартиру при том условии, что в течение этого времени я буду бичевать его по первому требованию и удовлетворять его желания рукою. Это все, а в свободное время я буду вольна поступать, как мне заблагорассудится. В конце концов мы поладили на трех свиданиях в неделю по часу, самое большее — по два часа. Я так счастлива. Прежняя квартира обходилась мне чрезвычайно дорого.