Слагать из встречных лиц один портрет

Сейчас многие забыли, что Л. Брежнев был лауреатом высшей в государстве литературной премии - Ленинской. В новейшее время литературой "баловался" и Ельцин, - к премиям он был равнодушен, а гонорары любил, скопил легальное состояние. У всех еще свежо в памяти дело "писателей" Коха, Чубайса, Казакова и других, получивших по 100 тысяч долларов на каждого за ненаписанную книгу о приватизации. Не может, оказывается, западный читатель жить без книги о нашей приватизации, и все, готов миллионы за это платить. За это ли - вот вопрос... Особенно умилял меня А. Собчак, написавший две или три тоненькие брошюрки, которые, впрочем, никто в глаза и не видел. Свой загородный дом в три этажа, необычайной архитектуры, обставленный роскошной мебелью, увешанный картинами ( Зайцева нас, телезрителей, по дому долго и восхищенно водила), и городскую квартиру - целый подъезд на Мойке, - как объясняет Собчак и его жена Л. Нарусова, они приобрели исключительно на писательские гонорары. И всем советовали писать и писать. Как писатель отмечен и Б. Немцов, создавший "Записки провинциала", - назвать ее книгой у меня язык не поворачивается -, брошюра она и есть брошюра, никакой крупный шрифт не спасает. Пресса многократно объявляла, сколько Немцов заплатил с нее, и сколько на руки получил гонорара. Собчак с женой только намекали на прибыльность писательского ремесла, и правильно делали, иначе бы люди стали штурмом брать издательства, все бы кинулись писать брошюры. После обнародованных Немцовым гонораров некоторые мои знакомые, далекие от литературы и больших денег люди, стали очень нехорошо посматривать на меня. Судя по моим тиражам, толстенным томам, моей завидной производительности, они быстро подсчитали, что я уже если не долларовый миллиардер, то миллионер точно. И когда некоторые, не выдержав, спрашивали открыто о моих гонорарах, то мой ответ, судя по их лицам, не выглядел убедительно. Словно сговорившись, они ссылались на "скромные" гонорары Немцова. Однажды в компании я сказал: конечно, можно получить, как Немцов, 85 тысяч долларов за брошюрку объемом со школьную тетрадь, если отнесешь в издательство тысяч двести или окажешь услуги на подобную сумму. Все равно не поверили, хотя сомнения в их души я заронил. Но после дела "писателей" Коха и Чубайса меня больше расспросами про гонорары не донимают. Стали понимать, за что и сколько платят, поняли, что "писатель" писателю рознь. Брежнев, Ельцин, Немцов - одно, а Распутин, Маканин - дальше по своему вкусу - совсем другое. Но вернемся в советское время... Писательское сообщество даже тогда называли кастовым. Зеленый свет в литературу загорался прежде всего для деток, зятьев, сватьев, невесток, тещ, кумовьев писателей, и конечно, отпрысков крупных чиновников. И если появлялись среди них время от времени Шукшины, Беловы, Астафьевы или Вампиловы, то это скорее исключение, чем правило. Читатель, возможно, до сих пор не знает, что право на книгу имел не писатель, а издательство, выпустившее ее. Сегодня такое положение кажется абсурдным, но так было до 91-го года. Если книга выходила за рубежом, то гонорар получал не писатель, а государство, и на презентацию книги ездил, скажем, в Париж, не автор, а чиновник из министерства. Ныне все мы знаем историю голливудского Оскара за фильм "Москва слезам не верит" - режиссер Владимир Меньшов сумел взять в руки свой "Оскар" только через 10 лет после присуждения, да и то силой, со скандалом.

До выхода книги на нее обязательно писались открытая или закрытая рецензии, а после выхода еще одна - секретная. Рецензии писались случайными, но доверенными людьми, зачастую далекими от литературы. Работа эта хорошо оплачивалась, оттого не всякому она попадала. В одной отрицательной рецензии на мою книгу, вышедшую в "Советском писателе", отмечалось, что у меня плохо прописаны женские образы. Хотя в этом произведении у меня женщин не было вовсе. Человек, уносивший кипы рукописей на рецензию, уже имел установку кого миловать, а кого похоронить. Рецензии со знаком "плюс" и со знаком "минус" оплачивались по одной ставке, поэтому могли и не такое отписать.

А выпуск многотомных собраний сочинений решался на закрытых правлениях СП СССР, а то и на уровне Политбюро ЦК КПСС. Из откровений Е. Евтушенко узнаем, что он свои миллионные тиражи поэмы "Мама и нейтронная бомба" решал на высшем государственном уровне. Сейчас все это воспринимается как бред, плохой сон, но так мы жили. Издательства были сконцентрированы в Москве, но и тут их можно было пересчитать по пальцам одной руки, а издательства в столицах республик так и назывались - периферийными. Перечень нелепых негласных установок. Правил можно было перечислять долго, и все они унижали писателя, заставляли его идти на компромисс, даже в мелочах. Так стоит ли жалеть о том времени, когда писатель всегда оказывался в положении просителя, а главное, приносил в жертву свой труд- тут перепиши, это убери, этого нельзя, это не годится, это не понравится...