Сламона

— Нет, мы сюда не в гости, а насовсем! — благодушно осчастливил ее господин Пак. — Точнее, этот молодой человек — насовсем, а я в качестве, так сказать, э-э… его почетного экскорта. Я — воспитатель госхольнского сиротского дома, Эрнст Пак, а это — Джон Мильн… Юное филологическое дарование. Прошу любить и жаловать!

— Здрасьте… — пискнул Мильн, полыхая багровыми ушами.

— Здравствуй, Джон, — слегка растерянно ответила учительница.

Она и вправду была немного похожа на русалку: такая же длинноволосая, такая же голубоглазая и даже почти такая же милая — и смотрела она на Мильна точно так же, как смотрели когда-то русалки на человеческого детеныша, подкинутого им легкомысленными дельфинами.

— А вы, должно быть… — гудел над головой Джона господин Пак.

— Я Роза Грин, учительница первого класса… Простите, вы сказали, мальчика направили в эту школу? Но разве вы не получили от нас письмо?

— Какое письмо?

Мильн быстро вскинул глаза.

— С извещением, что ребенка нужно привезти не позднее тридцатого августа. Так значит, не получили? — охнула учительница, по-девчоночьи прижав ладонь к щеке.

Теперь Мильн смотрел то на своего воспитателя, то на здешнюю учительницу, которая быстро принялась объяснять, как же их подвел муниципалитет, не закончив к сроку ремонт жилого крыла — поэтому все старшие живут сейчас в пансионате в Шеке, а на младших удалось заключить договор с местным пансионатом, вот почему в Госхольн и было отправлено… Тут господин Пак ее перебил, сказав, что ничегошеньки в Госхольн не приходило! А дальше их разговор стал напоминать перекличку очень рассерженного синего кита с очень сильно растревоженной чайкой…

Пока Мильн не вмешался в беседу старших, дернув воспитателя за рукав.

— Теперь мы поедем обратно домой, да, господин Пак? — громким шепотом спросил он.

— Подожди, Джон! — раздраженно отмахнулся воспитатель. — Ты же видишь — мы разговариваем!

— Так ведь нету же места!!!

Эти слова прозвенели с таким отчаянным нажимом, что господин Пак сразу посмотрел на своего воспитанника — и мысленно чертыхнулся.

Только этого не хватало! Конечно, Джонни сразу сообразил, что у него появился шанс отвертеться от спецшколы и вернуться обратно в Госхольн — и теперь чуть ли не подпрыгивал от нетерпеливого желания немедленно рвануть на вокзал, НЕМЕДЛЕННО, пока здесь все-таки не нашли для него место!

Ну не-ет, голубчик! Можешь сколько угодно смотреть на меня такими глазами, можешь сколько угодно дергать меня за рукав — но назад ты не поедешь, и место здесь для тебя найдется, будь уверен!

Господин Пак уже открыл было рот, чтобы растолковать все это своему подопечному, как вдруг его опередила госпожа Грин.

— Все будет в порядке, Джонни, не беспокойся! — ласково сказала она. — Сейчас мы с твоим воспитателем сходим к директору школы и что-нибудь придумаем, а ты пока познакомься со своими одноклассниками, хорошо? Ребята! Ребята, идите все сюда!

Мильн резко дернулся, и господин Пак приготовился схватить мальчишку за шиворот, если тот решится дунуть к калитке, а оттуда — на вокзал, в Госхольн, домой!

Но ребята уже мчались на зов учительницы, путь к калитке оказался отрезан, и Джон едва успел сунуть руки в карманы и выставить вперед правую ногу. В такой позе, которую мальчишки госхольнского сиротского дома почему-то считали независимой, а их воспитатели — бандитской, он и встретил подбежавших филологических вундеркиндов.

— Знакомьтесь, это Джон Мильн! — громко объявила своим ученикам госпожа Грин. — Он только что приехал из Госхольна и будет учиться вместе с вами!

Ребята заперешептывались, Мильн ссутулился еще больше. Будь он котенком, он взъерошил бы шерсть, выгнул спину дугой и выпустил когти, а так он только низко нагнул голову, словно собрался бодаться, и окинул настороженным быстрым взглядом незнакомых мальчишек и девчонок…

А господин Пак в который раз невольно подивился контрасту между детьми, принадлежащими кому-то, и ребенком, который никому не принадлежит. Подумать только, что еще совсем недавно Джон Мильн был почти таким же, как здешние симпатяги! Особенно когда шел, держась за руку своей тети, счастливый и важный, словно маленький наследный принц… Интересно, узнала бы теперь госпожа Доррис своего племянника? Вряд ли, господин Пак и сам с трудом узнавал в нем прежнего неуёмного фантазера и глотателя книжек, азартного любителя сказочных мультсериалов, неутомимого почемучку и дрессировщика дождевых капель на оконном стекле. Даже глаза у Джона словно поблекли, из ярко-голубых сделавшись серо-голубыми, вполне приличная одежка топорщилась на нем кучкой намокших перьев, и он как будто почти разучился разговаривать. Неудивительно, что здешние ребята озадаченно посматривали на это чудо в перьях, не зная, с какого боку к нему подступиться!

Но госпожа Грин над головой Джона подавала своим ученикам отчаянные знаки, и наконец остроносый худенький мальчик в синем джинсовом костюме громко и решительно сказал:

— Привет! Я — Тимми!