Сластена

Он беспомощно развел руками. Мне не полагалось это знать.

— Могу я это сохранить?

— Конечно, нет.

Я схватила бумажку со стола прежде, чем он к ней потянулся, и спрятала ее в сумке.

Он осторожно прокашлялся.

— Тогда нам следует перейти к следующему пункту. Рассказы. Что ты ему скажешь?

— Большие ожидания, блистательный молодой талант, необычайно широкий диапазон тем, изысканная, изощренная проза, глубокая чувственность, знание женщин, похоже, он знает и понимает их изнутри, в отличие от большинства мужчин, мечтаю познакомиться с ним поближе и…

— Сирина, довольно!

— Разумеется, у него большое будущее, и фонд очень в нем заинтересован. В особенности если он подумывает о сочинении романа. Готовы платить — кстати, сколько?

— Две тысячи в год.

— Как долго…

— Два года. Подлежит возобновлению.

— Боже мой! Да как же он от такого откажется?

— Откажется, потому что совершенная незнакомка будет сидеть у него на коленях и облизывать его языком. Будь сдержаннее. Пусть он сам сделает первый шаг. Фонд заинтересован, рассматривает его кандидатуру, но есть и много других кандидатов, каковы его творческие планы и так далее.

— Отлично. Буду изображать из себя недотрогу. Потом отдам ему все.

Макс откинулся на стуле, сложил руки на груди и уставился в потолок.

— Сирина, я не хотел тебя обидеть. Честно, я не знаю, за что уволили Шиллинг, и о твоей бумажке мне тоже ничего не известно. Вот и все. Но, справедливости ради, я должен сказать тебе кое-что о себе.

Он собирался сказать мне то, что я и так подозревала, что он — гомосексуалист. Теперь устыдилась я. Я не собиралась выдавливать из него признание.

— Я рассказываю тебе об этом, потому что мы добрые друзья.

— Да.

— Но прошу тебя не выносить это за пределы моего кабинета.

— Нет!

— Я помолвлен и собираюсь жениться.

Мне потребовалась доля секунды, чтобы совладать со своими чувствами, но он, наверное, успел заметить мое смятение.

— Господи, Макс, да это же замечательно! Кто же…

— Она не из «пятерки». Рут — врач в больнице Гая [17]. Наши семьи всегда были очень близки.

— Женитьба по сговору! — не сдержалась я.

Макс только смущенно рассмеялся и, может быть, чуть покраснел, сложно было сказать в желтоватом свете. Так что не исключено, что я оказалась права, и родители, выбравшие ему колледж и не позволившие ему работать руками, выбрали ему и жену. Вспомнив о его уязвимости, я вдруг ощутила горечь. Я проиграла. Немедленно накатила жалость к себе. Люди говорили мне, что я красива, и я им верила. Мне следовало бы плыть по жизни, пользуясь всеми привилегиями, которые женщине дарует красота, безжалостно бросая мужчин на каждом шагу. Вместо этого они меня оставляли. Или умирали. Или женились.

— Я счел своей обязанностью сказать тебе.

— Конечно. Спасибо.

— Мы объявим о помолвке не раньше, чем через пару месяцев.

— Само собой разумеется.

Макс быстро собрал в стопочку лежавшие перед ним бумаги. С гадким делом покончено — можно вернуться к заданию.

— Все-таки, что ты думаешь о его рассказах? Взять хотя бы тот, о братьях-близнецах.

— По-моему, отлично.

— А по-моему, ужасно. Атеист знает Библию назубок — невероятно. И переодевшись викарием, читает проповедь!

— Братская любовь.

— Да он неспособен на любовь. Он — невежа и слабак. Не понимаю, почему читатель должен ему сопереживать или задумываться о его судьбе.

У меня создавалось впечатление, что мы говорим о Хейли, а не об Эдмунде Альфредесе. В интонациях Макса угадывалось напряжение. Мне показалось, что я вызвала в нем ревность.

— Мне он показался очень привлекательным. Умный, блестящий оратор, озорник, готов идти на риск. Не чета этой — как ее? — Джин.

— В нее я вообще не мог поверить. Роковые женщины, склонные к разрушению, — это плод воображения мужчин определенного типа.

— Каков же этот тип?

— А кто его знает? Мазохисты. Люди с комплексом вины. Ненавидящие себя. Может, ты сама мне расскажешь, вернувшись.

Макс встал, давая понять, что встреча окончена. Я не знала, сердится ли он. Уж не думалось ли ему, в силу некоей извращенной логики, что он вынужден жениться из-за меня? Или же он злился на самого себя? Или его обидело мое замечание о браке по сговору?

— Ты правда думаешь, что Хейли нам не подходит?

— Это епархия Наттинга. Странно другое: то, что тебя посылают в Брайтон. Обычно мы не участвуем в этом сами. Логично было бы послать кого-нибудь из фонда, действуя опосредованно. Кроме того, мне кажется, что все это дело, хм, не мое…

Он стоял, опершись о стол кончиками пальцев, и будто указывал мне на дверь легким наклоном головы. Вышвырнуть меня из кабинета с наименьшими усилиями. Но мне не хотелось заканчивать разговор.

— Есть еще кое-что, Макс. Ты единственный, кому я могу об этом сказать. Мне кажется, что за мной следят.

— Правда? Приличное достижение для твоего должностного уровня.

Я проигнорировала насмешку.

— Я говорю не о руке Москвы. Наверное, это служба внутренней безопасности. Кто-то был в моей комнате.