Слава Богоматери

И еще: "Егда бо держати Ю в дому законопреступно быти видяшеся; обличити же и на судище вести - смерти предати нужда бяше: он же ничтоже от сих творит, но выше закона уже себе устрояет. Подобаше бо, благодати пришедшей, многим быти уже высоко жительства знамением" (На Мф. Бесед. 4). Подлинно, видно, сердце праведника уже предчувствовало Христовы заповеди, что иметь око простое (Мф 6,22), и не судить, дабы не быть судимым (7,1). Потому, он видит признаки матери, и однако не хочет предаться помыслам подозрения о Деве; имеет закон, уполномочивающий супруга, и однако не хочет судить обрученную: не хотя Ея обличити, восхоте тай пустити Ю. - Видим, какие возвышенные добродетели заключает в себе молчание Иосифово. Но несравненно выше молчание Мариами. Иосиф молчанием облегчает затруднение чужое, и в то же время находит средство прекратить затруднение свое. Мариам же в молчании носит Свою опасность, и с каждым днем молчания увеличивает Свое затруднение. Что же значит этот непонятный подвиг молчания? - Он значит то, что Мариам есть совершенный сосуд Благодати. Ибо как вещественный сосуд негоден, когда он течет; так духовный сосуд недостоин, если не хранит влиянной в него Благодати в ненарушимом, смиренном молчании, но течет и выдыхается - без нужды и без пользы, словом праздным, или нескромным, или нетерпеливым, или тщеславным. И наоборот, как вещественный сосуд совершенный был бы тот, который не только влитое в него, но и самый дух оного заключал бы во внутренности своей без малейшей утраты, и которого ни удар не мог бы сокрушить, ни воздух или огонь разрушить: так совершенный сосуд духовный есть тот, который имея таинство веры в чистой совести (1Тим 3,9), в мире сердца и в безмолвии всего существа своего, хранит вверенную ему благодать с такою твердостию, которой никакие удары бед сокрушить, никакая страсть, никакое искушение разрушить не могут. Если Мария говорила о Своей тайне с Елисаветой: то потому, что Елисавете тайна эта уже открыта была Духом Святым, и Он сам говорил устами обеих; а если бы Она стала говорить о Своей тайне с Иосифом; то это было бы или по человеческой доверенности, или по человеческому страху, и следовательно - не по Божественному побуждению говорила бы о тайне Божественной. Теперь Она молчит, таится от того, которому, вероятно, более всех на земле открыто было Еясердце, так как он избран был стражем Ея девства; таится с явною для Себя опасностию не только обличения, но - как изъясняет святый Златоуст - с опасностью суда и смерти: такое молчание достовернейшим образом свидетельствует, что Мария восприятое в недра Свои Слово крепко держит, хранит совершенно, любит паче избранного и обрученного мужа, паче всякого земного утешения, паче самой жизни Своей. В этом молчании совершается непрестанная, чистая, великая жертва Богу Слову. - О дивно молчаливая Дево! Не ближе ли было Тебе самой известить Иосифа о том, о чем наконец известил его Ангел? Почто ждала Ты дальнего вестника с неба? Почто не спешила на помощь праведнику, почти впадшему в несправедливость? - Без сомнения для того, да не явишися человеком с Твоею добродетелию, с Твоею благодатию, с Твоим достоинством, но единственно Отцу Твоему небесному, Иже в тайне (Мф 6,18). - Посему не удивительно, что и Божественное откровение на время безмолствовало, чтобы дать созреть и в наставление наше открыться столь великим добродетелям. Когда же безмолвная жертва Мариами совершилась, и мысль Иосифа решительно утвердилась в безстрастии: тогда и слово небесное приспело увенчать подвиг молчания - прекращением затруднения Мариами и открытием Иосифу велией благочестия тайны: сия же ему помыслившу, се Ангел Господень в сне явися ему глаголя: не убойся прияти Мариам жены твоея; рождшеебося в Ней от Духа есть Свята (Мф 1,20; 1Тим 3,16).

Кто будет иметь довольно внимания, чтоб следовать за Мариею по всему пути Ея земной жизни, тот может усматривать в Ней всегда тот же характер глубокой молчаливости, совершенного безмолвия, ничем неразвлекаемого сосредоточения во внутренности своей, словом - жизни сокровенной в Боге. Ни высочайшая радость, ни глубочайшая скорбь не могли изменить этого постоянного настроения Ея духа. Так:

Тайну высокого достоинства Девы Богородицы более или менее открывали Ангелы, звезда, волхвы, пастыри, Симеон: но Ангелы возвратились на небо, волхвы на восток, звезда скрылась. Симеон с миром отпущен из мира сего, свет Вифлеемской славы потушен гневным дыханием Ирода и кровию младенцев; Мария скрывалась то в Египте, то в Назарете, а Ея достоинство и знаменитость - в Ея сердце; Мариам же соблюдаше все глаголы сия, слагающи в сердцы своем (Лк 2,19).