Слава героям

Чуть потеплело, мокрыми хлопьями падал снег. Над снежным полем взлетали ввысь осветительные ракеты.

На рассвете пехота стремительно пошла в атаку и заняла Дятлицы. И снова, быстро обогнув пылающие улицы, ушла вперед пушка. В полукилометре от Дятлиц Морозов открыл огонь по дзоту, задержавшему продвижение нашей пехоты. На этот раз на помощь дзоту пришла фашистская батарея. Снаряды рвались возле огневой позиции пушки сержанта Морозова. И в ту самую минуту, когда Морозов выстрелил, совсем неподалеку разорвался снаряд. Во все стороны разлетелись осколки. Морозов почувствовал, что теряет сознание, и упал на снег. Он был ранен в ногу и шею. В тот же день его эвакуировали в Ленинград.

Вскоре командиру противотанковой пушки сержанту Морозову присвоили звание Героя Советского Союза.

Артиллеристы рады были, что так высоко оценен подвиг их товарища: со своей пушкой он всегда был впереди и смело прокладывал путь пехоте.

Н. Висарионов ОТВАЖНЫЙ ТАНКИСТ

Герой Советского Союза Г. Г. ТЕЛЕГИН.

Капитан Телегин часто писал с фронта домой. Порой это были совсем короткие весточки: жив, здоров, воюю.

Нина Георгиевна по нескольку раз перечитывала дочерям Аллочке и Люсе немногословные письма отца. А однажды она получила от мужа письмо, в котором он рассказывал родным о недавнем бое на берегах Волхова.

Было это в конце июня 1943 года.

«Три зеленые ракеты — сигнал атаки, — писал Григорий Георгиевич. — Ровно в 7.00 машины одна за другой вырвались колонной вперед и с выходом на поляну развернулись в боевой порядок — линию. На южной окраине деревни желтеют немецкие траншеи. Гитлеровцы открыли огонь из орудий, минометов, пулеметов. За нами в боевых порядках двигалась наша пехота с автоматами. Впереди нас — огненный вал нашей артиллерии.

В оптический прицел вижу, как вырвавшаяся вперед машина остановилась. Ее заволокло столбом дыма и пыли, а затем ярко-красные языки пламени охватили броню, — танк подорвался на минном поле. Поворачиваю вправо — горят второй и третий танки. Сердце сжалось при мысли о друзьях, которые, сидя в горящих машинах, продолжают вести огонь.

Обгоняем горящие машины. Давим пулеметные гнезда и противотанковые пушки с прислугой.

Прочесали деревню и вырвались на северную окраину. Впереди — опять траншеи, вырытые в рост человека. Перед траншеями — густой лес с деревьями в обхват и ямы-ловушки. Пройти в лоб нельзя. Гитлеровцы убежали в эти траншеи и вели огонь по нашей пехоте. Я и Миша Сотник подъехали на пять метров друг к другу. Выключили моторы и договорились атаковать фашистов с флангов: он — с левого, я — с правого. Подъезжая к траншеям, я увидел амбразуры дота и начал вести огонь из пушки. Но железобетон не подавался. Дот стоял. Объезжая его, увидел в пятнадцати метрах бочку с надписью «бензин». Я и водитель Миша Шмаров вышли из танка, вылили бензин на дот и подожгли его.

Он моментально был объят пламенем. Затем вдоль траншеи я и Сотник повели танки навстречу друг другу. В упор расстреливали бандитов.

Деревня была взята. Наша пехота закрепилась. Мы двинулись во вторую деревню с тыла и вели бой двое суток…»

Не обо всем тогда написал Григорий Георгиевич.