Слава и боль Сербии

Первым в ряду мучеников, страдальцев, которых мы сейчас вспоминаем, кого видят глаза мои, стоит Ново Делич, бежавший от усташского ножа из Добоя в свой родной край, чтобы спасти свою семью. Остался бы он под ножом усташей, не закололи бы его братья его. Приехал священник Ново Делич на родину, и здесь ему вырезали глаза и, дав в руки Евангелие, приказали: «Читай, поп, Евангелие». На куски заживо резали и в яму сбросили. Во главе сонма мучеников стоит отец Ново Делич из Комарницы. Смотрю в его окровавленные пустые глазницы и вижу в них свой народ закланный. Закалали его – и не заклали, глаза ему выкалывали сейчас, в наше время, так же как когда-то во времена агарянские и австро-венгерские. Уцелевших от многовековой резни ныне на наших глазах уничтожают, завершая дело прежних преступников, Клинтон и НАТО во имя нового мирового порядка.

Рядом с отцом Ново Деличем вижу протоиерея, благочестивого Богдана Церовича, и его двадцатилетнего сына Драгутина. Он был убит в самом начале войны, в июле 1941 года, только за то, что был священником. На Евангелии найдена издевательская надпись: «Ликвидировали попа Богдана Церовича, предателя и разбойника. Если не веришь и не уразумеешь, и тебя постигнет его участь». Написано чьей-то безграмотной, но исполненной братоубийственной ненависти рукой. Сохранилось такое свидетельство.

Когда, спрашиваю я вас, были предателями Церовичи – потомки и родные воеводы Новицы Церовича? Когда были предателями Алексичи из рода Мирко Алексича, мощи которого покоятся ныне в этой Лавре и который избавил народ от тирана Исмаил-ага Ченгича?

Вместе с ними вижу в череде мучеников Велимира Милошева Алексича, двадцатилетнего студента. Здесь и Миливое Крстов Алексич, двадцатилетний крестьянин. Вижу и братьев Яукович, сыновей Павла Яуковича: Миливое, Исайю, Иова, Неделька – все братья одним ножом закланы. Двадцатилетних студентов Любо Миладинова, Миодрага Миланова, их ровесника Марко Мичов Гвозденовича, трех сыновей Афанасия Вучича из Доне Беле – Мирко, Перо и Янко. В этой же череде Миодраг Симеунович Джуров, студент, и брат его Лазарь. За ними и восемнадцатилетний Миливое Милошев, все они из Шавника. Как не вспомнить отца Луку Ивановича, убиенного в 1942 году? Как не вспомнить Новицу Мандича из Крне Еле? В семнадцать лет был он объявлен предателем и врагом народа, и по сей день запрещено упоминать его имя. С ними и Илия Чобаич, двадцатилетний студент, только начавший жить. Землепашцы Преле и Радован Жугичи, с ними сыновья Кича Радоевича, кавалера ордена Милоша Обилича,– Момир, Павле, Велько, Воислав, Райко и Душан, самый младший, семнадцати лет, сестры их – Даринка и Зорка. Старик Кичо прожил 103 года, глаза ему служили, чтобы до последнего вздоха оплакивать свою погибшую семью. Стожинич Рашо и Матияшевич Мара – в семнадцать лет были погашены свечи их жизней.

Вспоминаю лишь некоторых из тех, кто собрал нас сегодня в этом святом месте. Здесь у нас нет иного оружия, кроме слов «Господи, помилуй!». У нас нет самолетов и бомб. Да разве мы послали бы их на Вену, Рим, Берлин, Париж или Нью-Йорк? Такого никогда не было в нашей истории. Единственное, что есть у нас,– наша жизнь и слова «Господи, помилуй», которыми мы защищаем свои родные очаги. И сегодня мы, собравшиеся здесь, словами этими защищаем достоинство наших предков. Защищаем образ народа своего и закладываем наше будущее на здоровом фундаменте, с мольбою ко Господу, чтоб Он защитил нас от всякого злого семени, от всякого ядовитого помысла, всякого жестокого слова, отравляющих человеческие сердца и души, избавил нас от братоненавистничества, убивающего вокруг себя все доброе, благородное, святое, как это произошло во время Второй мировой войны, как это происходит в наши дни у нас и во всем мире. И Церовичи, и Яуковичи, и Алексичи, и все, кого мы здесь сегодня помянули, кровью своей заплатили за верность Богу и Отечеству, но и потомки их, среди которых было немало некрещеных, жертвовали собой за Крест честнЫй и свободу.