Слава, любовь и скандалы

Маги рассказывала внучке и о ребе Тарадаше. Иногда она задавала себе вопрос, имеет ли она право забивать голову ребенку рассказами о еврейских родственниках, хотя у нее только одна бабушка-еврейка, но что она могла еще ей дать? Маги ничего не знала о Килкалленах, о Мистралях, зато по женщинам Люнель она, увы, была специалистом.

— Почему папа никогда меня не навещает? — спрашивала Фов, и только на этот вопрос Маги не могла дать ей достойного ответа.

— Он женат… Твой отец живет очень-очень далеко, очень много работает, и потом, он из тех, кто никогда не путешествует.

И что это были за ответы? Маги даже собиралась написать Мистралю, чтобы напомнить о существовании еще одной дочери, но так и не нашла для этого сил. Она решила, что Фов — счастливый ребенок и с одним разочарованием ей по силам справиться. Но теперь, когда Жюльен все-таки явился, чтобы увидеть дочь, Маги стиснула зубы и дала согласие на то, чтобы летние каникулы Фов проводила в Провансе. Только при мысли о Кейт ей становилось не по себе.

— Маги, уверяю тебя, Кейт всегда согласна с моими желаниями, — нетерпеливо прервал ее Жюльен. — Она принимает меня таким, какой я есть, и так было всегда. Восьмилетний ребенок не представляет для нее угрозы. Вспомни, Маги, мне шестьдесят один, ей почти шестьдесят, мы женаты тридцать четыре года… Ты же не думаешь, что она станет ревновать к маленькой девочке?

— Я думаю, что Кейт будет ревновать тебя даже к канарейке, если ты решишь ее завести.

— Маги, ты никогда не могла терпимо относиться к Кейт.

— На женщин, подобных Кейт, моя терпимость не распространяется. Если бы она согласилась на развод, ты бы женился на Тедди…

— Но мы все равно могли оказаться на этой проклятой яхте, Маги. Кто, оглянувшись назад, может с уверенностью определить, какое стечение обстоятельств позволило судьбе нанести роковой удар?

— Никогда бы не подумала, что услышу от тебя рассуждения о судьбе.

— Это единственное объяснение, с которым я сумел смириться.

— Ты никогда не просыпаешься по ночам и не задаешь себе вопрос, что же ты сделал не так? Ты не винишь себя?

— Я буду всегда винить только себя. Я живу с чувством вины, но разве это помогает? Если бы рыбацкое судно появилось минутой позже, если бы я не помахал Тедди рукой, если бы она не собралась нырнуть именно в тот момент, если бы эти американцы не приехали в Сен-Тропез, если бы мы не решили посидеть на террасе того кафе… Этим «если бы» нет конца. Я могу только писать, Маги. Обвинения в собственный адрес не стоят и ломаного гроша. Я не прав?

— Прав. — Маги замолчала. Опасно доверять девочку Жюльену даже на короткие летние месяцы. Ему вообще опасно доверять. Но куда опаснее не позволить Фов иметь отца.

22

В начале лета 1969 года на Лионском вокзале Жюльен Мистраль и его шестнадцатилетняя дочь сели в поезд Париж — Марсель. Последние восемь лет каждый июнь Мистраль приезжал из Фелиса в Париж и встречал Фов в аэропорту. Они ночевали в гостинице, а утром отправлялись в Прованс до конца августа. И все эти восемь лет Фов приходила в восхищение от того, что поезд носит гордое имя «Мистраль».

Во время своего первого путешествия она решила, что экспресс назвали так в честь ее отца. И хотя Фов давно выяснила, что так называется ветер, дующий большую часть года в Провансе, она все равно радовалась.

Фов быстро заняла два места у окна, пока ее отец покупал талоны на обед в вагоне-ресторане.

— Лион, Дижон, Баланс, Авиньон, — прошептала Фов, как обычно гадая, как бы ей набраться терпения и просидеть шесть часов. Хуже всего она себя чувствовала на перегоне от Баланса до Авиньона, когда пейзаж резко менялся. Ее сердце начинало биться быстрее при виде первого же кипариса, пьянящее возбуждение охватывало ее, стоило показаться у дороги оливковым деревьям и виноградникам.

— Фов, ты не хочешь аперитив перед вторым завтраком? — Голос Мистраля ворвался в ее мысли.

Фов вскочила и пошла с отцом в вагон-ресторан, где официанты в белых куртках уже открывали бутылки с вином, наливали виски или перье для пассажиров первого класса. Аперитив перед вторым завтраком стал еще одной традицией, начало которой было положено во время ее первого путешествия в Фелис. Фов всегда пила ананасовый сок из маленьких бутылочек.

— Херес, пожалуйста, — сказала она на этот раз.

— Ты употребляешь спиртное? — рука Мистраля накрыла ее пальцы.

— Только в особых случаях, — рассмеялась Фов, чувствуя огромную любовь отца, которая передавалась ей от его большой, теплой ладони. С ее точки зрения, Мистраль оставался самым неприрученным из всех мужчин, хотя Фов знала наверняка, что все происходящее с ней или касающееся ее значит для него больше, чем все остальное.

— Херес для моей дочери, — обратился Мистраль к официанту, — а мне принесите пастис.