Слава моего отца (Детство Марселя - 1)

- Дурачок, на охоте ведь не соревнуются, кто над кем возьмет верх. Охота это прогулка с ружьем, и, если папе это приятно, значит, и пользу ому принесет большую. Даже если он не убьет дичи.

- Ну и что ж! Если он ничего не убьет, мне будет противно. Да, противно! И я разлюблю его.

Мне немножко хотелось зареветь, но я подавил это желание, набив рот хлебом с маслом. Мама это отлично заметила, потому что подошла ко мне и поцеловала.

- Ты отчасти прав, - сказала она. - Это верно, что сначала папа будет слабее дяди Жюля. Но через неделю он станет таким же ловким, как и Жюль, а еще через недельку - увидишь - папа сам будет давать ему советы!

Это не было утешительной ложью. Мать верила, она была уверена в своем Жозефе. А я терзался тревогой, как терзались бы дети нашего многоуважаемого президента республики, если бы он сообщил им, что намерен участвовать в велогонке вокруг Франции.

* * *

Следующий день был еще тягостнее.

Прочищая по порядку отдельные части ружей, разложенные на столе, дядя Жюль завел речь о своих охотничьих подвигах.

Он рассказывал, что у себя в родном Руссильоне настрелял в виноградниках и сосновых лесах десятки зайцев, сотни куропаток, тысячи кроликов, ну, а "редкая дичь" не в счет.

- А рраз вечерром я возвращался несолоно хлебавши, - до чего ж был зол: прромазал подряд двух зайцев!

- Почему? - спросил Поль. Глаза у него стали совсем круглыми, рот раскрылся.

- А черрт его знает почему!.. В общем, было мне стыдно, и я приуныл... Но только я вышел из рощи подле Табса и свернул в виноградник Брукейроля, как вдруг - что я вижу?

- Да, что я вижу? - спросил, замирая, Поль.

- Королевскую куропатку! - закричал я.

- Нет, - ответил дядя. - Оно не летало и было гораздо крупнее. Итак, говорю я, что я вижу? Баррсука! Огромного баррсука, который уже загубил целый участок десертного винограда. Я прикладываюсь, стрреляю...

Дальнейшее всегда описывалось совершенно одинаково и все же непременно с новыми подробностями: дядя стрелял, потом из осторожности "бил дуплетом", и сраженное наповал животное дополняло нескончаемый список жертв дяди Жюля.

Отец слушал рассказы о его славных подвигах, не говоря ни слова, и, точно благонравный ученик, чистил дуло своего ружья длинной щеткой, "ершом", пока я уныло протирал гашетку и спусковую скобу.

Когда к полудню ружья были собраны, смазаны и натерты до блеска, дядя Жюль объявил:

- После обеда мы их испытаем.

* * *

Охотничий роман с продолжением длился весь обед и распространился уже на Пиренеи, поскольку речь зашла об охоте на серну.

- Берру я мой бинокль и что я вижу?

Поль из-за дяди Жюля забывал о еде, и мама с тетей после убиения двух серн попросили рассказчика прекратить на этом свое повествование, что ему только польстило.

Я ловко воспользовался перерывом, чтобы поставить вопрос, касавшийся лично меня.

С той самой минуты, как начались приготовления к охоте, я ни разу не усомнился в том, что отец и дядя возьмут меня с собой. Но ни Жозеф, ни Жюль не сказали этого прямо, и я не смел спрашивать, боясь получить решительный отказ; вот почему я подошел к делу окольным путем:

- А собака? Как же вы будете без собаки?

- Хорошо бы ее иметь, - вздохнул дядя. - Но где взять натасканную гончую?

- Разве ее нельзя купить?

- Можно, - ответил мне отец. - Но она стоит не меньше пятидесяти франков.

- Да это безумие! - воскликнула мама.

- Вот уж нет! - возразил дядя. - И, если бы добрый пес стоил всего пятьдесят франков, я бы не колеблясь его купил! Но за эту цену вы получите ублюдка, который упустит следы зайца и приведет вас к крысиной норе. Натасканная собака! Да она стоит что-то около восьмидесяти франков, а за иную гончую платят и пятьсот!

- Да и, кроме того, - сказала тетя, - что мы станем делать с пей, когда кончится лето?

- Нам пришлось бы потом продать ее за полцены. И вообще, - добавил дядя, держать собаку в доме, где есть грудной ребенок, очень опасно.

- А ведь правда,- встрепенулся Поль,- она может съесть братца Пьера!

- Не думаю. Но она может заразить ребенка какой-нибудь болезнью.

- Ангиной! - догадался Поль. - Я-то знаю, что ото такое. Но у меня она бывает не от собак, а от сквозняка.

Я больше не задавал вопросов: собаки не будет, это ясно. И, наверно, потому, что они рассчитывают на меня: разыскивать подстреленную дичь должен я. Мне этого не сказали, но ото явно подразумевается; незачем добиваться у них официального заверения в этом, особенно при Поле, который заявил, что хочет смотреть на охоту "издали", заткнув ватой уши, - совершенно недопустимое требование, тем более что оно может сорвать мои собственные планы.

Поэтому я благоразумно промолчал.

В три часа отец нас позвал:

- Идите сюда! И станьте за нами! Мы будем испытывать ружья.

Дядя Жюль крепко привязал папину пищаль к двум большим веткам, расположенным параллельно, и стал разматывать длинную бечевку; один конец ее был прикреплен к гашетке. В десяти шагах от пищали дядя остановился.

Прибежавшие мама и тетя заставили отступить нас еще дальше.