Слава Византийской империи

Новейший историк времени Мануила так оценивает его политику: «Мануилу выпало на долю счастье умереть довольно рано, чтобы не видеть печальных последствий своей политики, последствий, которые уже замечали прозорливые умы некоторых его современников. Тяжело было получить наследство императора, и никто из его преемников не сможет восстановить дел империи. В последующие годы падение пойдет весьма быстро вперед: справедливо сказать, что оно началось со времени царствования Мануила»[158].

Может быть, правильнее будет сказать, что падение империи началось гораздо раньше, еще в эпоху Македонской династии, после смерти Василия II Болгаробойцы, т. е. с 1025 г. Первые два Комнина, Алексей и Иоанн, сумели задержать процесс падения, но не смогли вполне его остановить. Ошибочная политика Мануила снова повела империю по пути падения, и на этот раз окончательного. С Мануилом, по словам Герцберга, «навеки погрузился в могилу древний блеск и древнее величие Византии»[159]. С этим мнением историка XIX века можно сопоставить слова известного писателя конца XII века, Евстафия Фессалоникийского, современника Комнинов и Ангелов, который писал: «По Божьему определению, со смертью басилевса Мануила Комнина погибло все, что еще оставалось целым у ромеев, и всю нашу землю окутал мрак, как бы при затмении солнца»[160].

Такая колоритная фигура, как Мануил Комнин, не могла не оставить глубокого впечатления далеко за пределами Византийской империи. Его имя и подвиги, последние в основном легендарные, были хорошо известны в русском героическом эпосе, в русских песнях, так же как и в русских летописях. Мануил послал княгине полоцкой Ефросинье икону Божьей Матери Эфесской[161]. Не следует забывать также, что знаменитое легендарное письмо пресвитера Иоанна было адресовано Мануилу.

Внешняя политика при Алексее II и Андронике I

«Пятилетний период, обнимающий царствование двух последних Комнинов, Алексея и Андроника, – пишет Ф.И. Успенский, – любопытен именно как период реакции и государственных реформ, которые имели вполне народную основу и вызывались совершенно справедливо понятыми недостатками прежней системы управления»[162]. Как было уже сказано выше, после смерти Мануила на престоле оказался его двенадцатилетний сын Алексей II (1180–1183); правительницей была объявлена его мать Мария Антиохийская; всеми делами государства распоряжался любимец последней протосеваст Алексей Комнин, племянник Мануила. Ожесточенная борьба придворных партий и продолжавшееся латинское засилье привели к тому, что в столицу был призван знаменитый Андроник, давно уже исполненный честолюбивых замыслов овладеть императорским престолом и выступивший теперь в роли защитника слабого, окруженного злыми советниками императора Алексея II и греческих национальных интересов. Незадолго до его вступления в столицу там разыгралась резня латинян 1182 года. Интересно отметить, что венецианские источники совершенно умалчивают об избиении 1182 года. Тем не менее и венецианские купцы пострадали немало.

В том же 1182 году Андроник вступил в Константинополь и, вопреки торжественным обещаниям, стал явно стремиться к единодержавию. По его приказанию правительница Мария Антиохийская и немного времени спустя несчастный император Алексей II были задушены. Правитель Алексей Комнин был схвачен и ослеплен. В 1183 году шестидесятитрехлетний Андроник сделался полновластным государем империи. Для укрепления своего положения он женился на вдове Алексея II, Агнессе (Анне) Французской, которой в момент смерти ее фиктивного (так как он имел тогда всего около 14 лет) супруга было лишь 12 лет.

Тот восторг, с которым встретило население Андроника, объясняется определенными ожиданиями народа от нового императора. У последнего было две главных задачи во внутренней жизни империи: во-первых, установить национальное правительство и освободить Византию от латинского засилья; во-вторых, ослабить служилую аристократию и крупное поместное дворянство, так как преобладание крупных землевладельцев влекло за собой разорение и гибель земледельческого сословия крестьян. Подобная программа, сколь она ни была трудна для выполнения, конечно, должна была встретить полное сочувствие народа.

Архиепископ Афинский Михаил Акоминат (Хониат), один из наиболее ценных источников по внутреннему положению в империи в XII веке, писал в восторженных тонах: «И прежде всего я хочу напомнить, как в смутное и мучительное время империя ромеев воззвала к своему бывшему любимцу, великому Андронику, чтобы сбросить угнетающую латинскую тиранию, которая, как сорная трава, привилась на молодом побеге царства. И он привел с собой небольшое количество пеших и всадников, однако, вооруженный только справедливостью, он легко шел к любимому городу. Первое, что он дал столице в ответ на ее чистую любовь, было освобождение от тиранической латинской наглости и освобождение империи от варварских примесей»[163].