Славянская мифология: эницклопедический словарь

Отправляясь в церковь крестить ребенка, украинцы и западные славяне для защиты от сглаза клали на П. или около него горячие уголья, нож, топор либо серп. На Полтавщине младенца передавали крестной матери через лежащий на П. дома топор. В Житомирском р-не крестные родители переступали через нож, положенный кверху острием на П. В Курской губ. новорожденного мальчика передавали крестной через П., чтобы он стал «хранителем дома».

С П. были связаны многочисленные эпизоды семейных обрядов. На свадьбе молодая, входя после венчания в дом мужа, не должна касаться П., почему ее подчас и вносили на руках. Впрочем, кое-где в России невеста, наоборот, становилась на П. или прыгала с него со словами: «Кышьте, овечки, волчок идет!» На Украине молодая наступала на П., утверждая этим свои права в новом доме.

До XIX в. на Украине сохранялся обычай закапывать под П. умерших некрещеными младенцев; это соответствовало осмыслению П. как места, где обитают души умерших, и как границы между миром живых и миром мертвых. В Полтавской губ. мертворожденных детей закапывали под П., веря, что священник окрестит его, когда переступит через П. с крестом в руках.

При выносе гроба из дома у всех славянских народов было принято трижды ударять им по П., что символизировало прощание умершего с жилищем. Так поступали, чтобы покойник больше не возвращался домой (восточные и западные славяне) или чтобы в семье больше никто не умер (южные славяне). Впрочем, в некоторых местах, наоборот, не разрешалось задевать гробом за П. и дверные проемы. В Заонежье верили, что если такое случится, то душа покойного останется в доме и ее нелегко будет выжить.

При трудных родах роженицу трижды переводили через П. избы, что символизировало выход ребенка из материнской утробы. В Вятской губ. новорожденного клали сначала на шубу на стол, а после несли на П. и говорили: «Как П. лежит тихо, спокойно и смирно, так и мой ребенок, раба божья (имя), будь тихий, спокойный и здоровый». В Заонежье женщина, возвращаясь домой после родов, переступала через младенца, положенного в избе вдоль П., со словами: «Как порог этот крепок, так и ты будешь крепок… Все уроки и призоры, останьтесь на П., а с собой возьму здоровье».

В семейных обрядах и особенно в народной медицине с П. связывается идея преодоления тоски, привычки, от которой хотели избавиться, болезни и избавления от страдания. У украинцев Харьковской губ. ребенок-сирота в день похорон отца или матери должен был, сидя на П., съесть кусок хлеба с солью, чтобы не тосковать по умершему и не испытывать страха. В Вологодской обл. от тоски спрыскивали больного водой через П., причем знахарка стояла снаружи, а больной — в избе. В Заонежье, чтобы отлучить ребенка от груди, мать кормила его в последний раз, сидя на П. или стоя, поставив ноги по обе стороны П.

П. был местом совершения множества лечебных процедур и ритуалов. У русских при боли в спине или пояснице человек ложился на П., а последний в семье ребенок — мальчик клал ему на спину веник и легонько рубил его топором, при чем происходил обрядовый диалог: «Что сечешь?» — «Утин (болезнь) секу». — «Секи горазже, чтоб век не было». В Вятской губ. мать «загрызала грыжу» у ребенка, сидя на П.; знахарка меряла на П. ребенка, а потом рубила на П. его «рев, переполох». В Архангельской обл. на П. лечили от испуга: больного ставили на П., знахарка обходила его, держа в руках нож и топор, затем вонзала их в П.; при этом говорили: «Что сечешь?» — «Испуг секу, топором зарубаю, ножом засекаю, боль и испуг унимаю».

На П. символически уничтожали колдунов, ведьм и другую опасность. У мораван женщина, которая подверглась влиянию колдовства, вбивала топор в П., этим она выкалывала чародейнице глаза и колола ее тело. Гуцулы под Рождество обходили скот с хлебом, медом и ладаном, замыкали хлев и тогда вбивали в П. топор, чтобы замкнуть волку пасть. Словаки вбивали топор в П. во время грозы в качестве оберега.

Сидение и стояние на П. как действие, противоречащее повседневной практике, широко применялось в славянской магии, в том числе связанной с нечистой силой, и могло сопровождаться иными действиями, имеющими кощунственный характер. На Русском Севере девушки гадали, сидя или стоя на П. бани; выходя из бани, девушка левой ногой наступала на П., а правой на землю и произносила слова заговора-присушки; чтобы увидеть в бане черта, заходили в нее ночью и, ступив одной ногой за П., снимали с шеи крест и клали его под пяту. В Заонежье считалось, что на Пасху каждый может увидеть домового и поговорить с ним: для этого следовало не пойти на заутреню, а сесть на П. и зажечь свечу, принесенную с заутрени в Великий четверг. В Полесье хозяйка в Страстной четверг пряла особую нить до восхода солнца на П., иногда раздетая донага.

Лит.: Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983. С. 135–140.

А.Л. Топорков

ПОРЧА — см. Сглаз.