Славянская мифология: эницклопедический словарь

Будучи христианским по составу П., народный календарь сохраняет дохристианское мифологическое понимание П. Названия праздников нередко включают эпитеты, не имеющие ничего общего с христианским содержанием П. П. (и дни) могут быть «святыми, светлыми, чистыми, благими», с одной стороны, и «злыми, погаными, вредными, некрещеными, страшными, тяжелыми, кривыми, пустыми, напрасными, никакими» — с другой. Дни (праздники) могут быть также мужскими и женскими, молодыми и старыми, куцыми и хромыми, безумными (бешеными) и глупыми, гнилыми и глухими, мертвыми и веселыми, крепкими и тяжкими, богатыми и бедными, крутыми и ленивыми, толстыми (жирными) и голодными, теплыми и холодными, сухими и мокрыми, огневыми и водяными, градовыми и ветряными и т. п. Для обозначения П. широко используются цвета; дни бывают белыми, красными, черными, зелеными, пестрыми; символы, связанные с растениями: ср. Яблочный Спас, Вербная неделя, Цветное (Цветочное) воскресенье, Кленовая суббота, Ореховый Спас, Травяная пятница и т. п.; бывают также дни, П. и периоды волчьи, лисьи, медвежьи, конские (лошадиные), песьи, змеиные, птичьи, куриные, гусиные, мышиные и др.; используются термины родства: П. могут обозначаться по отношению друг к другу как батька, мать, племянник и т. п. Ср. полесское «Варвара — Миколина матка, Сава — Миколин бацька»; рус. «Масленица — Семикова племянница» и т. п.; в белорусском заговоре: «Святая Покрова — мамка Христова», «Святэй дух и святая Троица, и святэй Трайчонак» и т. п.

В толковании и оценке П. также проступает языческая основа народного календаря. Даже крупные церковные П. могут в народном восприятии утрачивать свое содержание, исконный смысл. Так, к Благовещению у восточных и южных славян приурочены языческие по своему характеру обряды встречи весны и обряды очистительного характера, совершаемые с целью защиты от змей, насекомых, сорняков и т. п. «Благая весть» понимается как весть о наступлении весны, пробуждении земли от зимнего сна. Обрядность и фольклор праздника Рождества, хотя его христианский смысл, безусловно, не утрачен, включают элементы, связанные с культом предков и представлением об опасности всего периода рождественских П. (святок).

Само понимание П. как опасного для людей разрыва границы между «тем» и «этим» миром составляет элемент языческой картины мира. Все П., как большие, так и малые, считаются опасными. На Житомирщине на все годовые П. «обсевали» маком хату, хлев и очерчивали их мелом. Сербы считали, что ребенок, родившийся в Сочельник, будет несчастным, а родившийся на Рождество — еще несчастнее; родившийся на Пасху останется сиротой и т. п. Особая злокозненность приписывается некоторым П., например у восточных славян — Варваре, Чуду, Десятухе и др.

В фольклорных текстах и в верованиях часто выступают персонифицированные П., которые могут приходить, пугать, наказывать, у них просят помощи. В украинских и белорусских заговорах к П. обращаются так же, как к святым, к Богу и Богородице: «Праздники годовые, великие, малые, приступите, поможите…».

День недели, на который пришелся один из крупных «неподвижных» П., т. е. закрепленных за определенной датой, приобретал на целый год особую магическую силу, его выбирали для удачи в том или ином деле. Воспоминание о П. могло спасти человека, заблудившегося в лесу; надо было лишь вспомнить, в какой день недели было Рождество, затем взять земли из-под ног и посыпать себе на голову, тогда «блуд» освобождал человека. Чтобы летом избежать в лесу встречи со змеей, надо было сказать: «Благовещение было в такой-то день недели».

Лит.: Пропп В.Я. Русские аграрные праздники: Опыт историко-этнографического исследования. Л., 1963; Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. М., 1973–1983. Т. 1–4.

С.М. Толстая

ПРЕДКИ — умершие родственники, определяемые в народной культуре как «праведные душечки», «благословенные родители», «святые деды», «отцы-матери», «свои предки»; воспринимаются как духи-опекуны дома и хозяйства и как высший авторитет для всей семьи и рода.

К категории П. причислялись те из родственников, которые умерли «своей» смертью (т. е. естественной, ненасильственной) и, как считалось, благополучно перешли на «тот свет». По некоторым поверьям, различались так называемые старые П. (давно умершие) и новые (два-три последних поколения умерших родственников), которых родня еще помнила поименно. Безымянные «старые» П. соотносились с мифическими родоначальниками, первопредками, участвовавшими в изначальном освоении мира и жившими в идеальном «золотом» веке; ср. рус. поговорку: «Предки на дереве едали, да золотом платили, а потомки на золоте едят, да ветром платят».