Славянские мифы. От Велеса и Мокоши до птицы Сирин и Ивана Купалы

Все это в совокупности говорит о том, что биография Олега, реального человека, подверглась сильной мифологизации. Его образ приобрел черты эпического героя, и они оказались более востребованы культурой, чем реальные факты.

То же произошло и с Рюриком, и с Ольгой. Относительно истории призвания трех братьев-варягов в науке ведутся споры о мере фольклорности, сам же факт смешения истории и легенды сомнений не вызывает. Советская наука, стоя на позициях антинорманизма, всячески подчеркивала, что идея призвания иноземцев в правители свойственна многим средневековым культурам, – и, хотя роль скандинавов в культуре Руси уже не подвергается сомнению, эти фольклорные параллели нельзя игнорировать. Еще более фольклорным выглядит наличие у Рюрика двух братьев, один из которых «правил» в Белозерске в 860-е годы (на самом деле этот город существует с Х века). Сейчас доказано, что имена Синеуса и Трувора – подлинные скандинавские, а не ошибка прочтения, закрепившаяся во фразе «с его родами и верной дружиной» (было мнение, что «Синеус» – искаженное шведское «свой род», Трувор – «верная дружина»); однако это не отменяет того факта, что история трех братьев, один из которых становится правителем, присутствует в бесчисленном множестве сказок и исторических легенд – например, античной Македонии и, конечно, Киева с его Кием, Щеком и Хоривом. Став уже неразделимой смесью фольклора и истории, легенда о Рюрике и его братьях дала новый виток мифологизации – и вот уже эстонцы рассказывают сказку о трех братьях, где имя старшего звучит как «Рахуриккуя» и означает «нарушитель мира», а младшие – Синиус и Труувар – становятся правителями в чужой стране.

История мести Ольги древлянам за убитого мужа мифологизирована еще сильнее. Видимо, судьба этой выдающейся правительницы породила ряд исторических песней (наподобие тех, что века спустя пелись об Иване Грозном), которые в Киеве вызывали настолько мощный эмоциональный отклик, что воспринимались как истина даже христианскими монахами. Не исключено, что таких песней было по меньшей мере две: одна – с чисто фольклорным утроением трагического сватовства древлян к Ольге, другая – о взятии их города Искоростеня. История сожжения города при помощи птиц, к хвостам которых привязывают горящую паклю, относится, кажется, к универсальным мотивам (в Европе его находят в текстах Саксона Грамматика и Снорри Стурлусона), но нельзя не отметить и типологическую схожесть с сюжетом индийского эпоса «Рамаяна», где то же самое проделывает с вражеским городом мифическая обезьяна Хануман, способная летать как птица.

Что касается троекратного сватовства, то оно одновременно связано и со сказочной традицией, и с погребальными обрядами руси. Царевна, загадывающая загадки женихам, которые за неудачу платят жизнью, – сюжет широко распространенный (он основан на представлениях о том, что правитель должен обладать магическими способностями, ведь без них с такими испытаниями не справиться). Касаясь символики лебедя, мы уже говорили, что мотив «смерть – свадьба» является одним из основных в фольклоре, но в реальном обряде оплакивают невесту, а в сказке или легенде – наоборот.

Арабский путешественник Ахмад ибн Фадлан, бывший на Руси в начале Х века, подробно описал процесс похорон знатного руса. Тело покойного сначала закапывали в землю (чтобы оно не разложилось, пока готовили курган), его корабль вытаскивали на специальный помост, а затем тело доставали, наряжали и усаживали на корабле. Первая месть Ольги древлянам состояла из тех же действий, но в обратном порядке: сватов сначала пронесли в лодках, а затем закопали (живыми).

При погребении руса его наложницам предлагалось решить, хотят ли они сопровождать господина в загробный мир. О девушке, которая соглашалась на это, всячески заботились, ей, как отдельно отмечает ибн Фадлан, омывали ноги. Однако во время ритуала ее не просто убивали, а сначала насиловали шестеро мужчин, причем другие воины в это время заглушали ее крики ударами мечей в щиты. В завершение ритуала корабль со всеми жертвами поджигали. Всё это (кроме изнасилования) мы видим во второй мести Ольги древлянам. Баня, в которой они сгорают заживо, – эквивалент омовения жертвы, крики древлян никому заглушать не требуется (в ритуале это делалось для того, чтобы другие рабыни не узнали о судьбе первой жертвы), и завершается все сожжением.

Г. Семирадский. Похороны знатного руса (копия на открытке). Копия картины Г. Семирадского на открытке. © Музей истории города Бронницы.

Первая месть Ольги древлянам. Гравюра Ф. Бруни, 1839 г. Иллюстрация из альбома «Очерки событий из российской истории, сочиненные и гравированные профессором живописи Ф. Бруни». 1839.