Славянские мифы

И, наконец, жертвоприношения. Судя по всему, славяне часто подносили идолам провизию, украшения, оружие. Иногда приносились в жертву животные. Сведения о частоте человеческих жертв разнятся. То, что они имели место, – бесспорно, но повседневностью, видимо, не были. Вероятно, на заклание чаще отправляли военнопленных, предателей или преступников.

Ну а какого бога (или каких богов) изображает збручский идол – вопрос по-прежнему открытый. Остановимся пока на том, что он вполне достоверно отражает схему, характерную практически для любой древней мифологии, – миры богов и людей, нижний мир.

Имя как доказательство

Христианство и многобожие соседствовали на славянских землях много лет. Одним из свидетельств этого является то, что в течение нескольких веков детям часто давали два имени – христианское, внесенное в церковные святцы, и языческое, которое на всякий случай играло роль оберега, если новые святые вдруг не справятся. Подобных свидетельств в документах сохранилось множество.

По каким письменным источникам мы восстанавливаем картину славянского многобожия, кроме уже упоминавшейся «Повести временны́х лет»? Кстати, летопись эта была создана много лет спустя после формирования государства Русь и принятия христианства.

Сведения подчас приходится собирать по крупицам. Например, в записях уже известного вам Ахмада ибн Фадлана упоминается обряд похорон знатного руса, который включал в себя сожжение тела в ладье. Похоронный обряд – мероприятие, которое может многое рассказать о религиозных представлениях народа, поэтому подобные свидетельства очень ценны. Правда, ибн Фадлан, скорее всего, видел не славянские похороны, а проводы в мир иной знатного варяга, видимо проживавшего на Руси: для славян сожжение покойного в ладье было не характерно.

Заключение договора между славянами и греками перед идолом Перуна. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XIV в.

Записи о славянах оставил Прокопий Кесарийский, византийский историк VI столетия: «Эти племена… считают, что один только бог, творец молнии, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания»[4].

В русско-византийских договорах Х столетия упоминаются Перун – бог грозы и покровитель княжеской дружины и Велес (Волос) – божество, защищавшее животных вообще и домашний скот в частности. В то время при подписании каких-то важных документов, заключении союзов было принято приносить клятву перед лицом того или иного бога.

В целом, видимо, древний славянский пантеон имел много общего с греческим, римским, германским. Почитались в основном божества, олицетворявшие силы природы.

Причина проста: в то время природа для человека любой культуры была, с одной стороны, источником пропитания и благосостояния, с другой – источником опасности. Земля давала урожай, а значит, еду. Дождь способствовал этому самому урожаю, но в чрезмерном количестве мог, наоборот, погубить посевы.

Особый благоговейный страх у древнего человека вызывала гроза, поэтому нет ничего удивительного в том, что боги грома и молнии были весьма почитаемы в самых разных культурах.

Вернемся к источникам.

В «Поучении Владимира Мономаха» (XII в.) можно найти упоминания о какой-то блаженной стране, которая после принятия христианства, видимо, отождествлялась с раем, а до того – с царством мертвых, загробным миром. В «Слове о полку Игореве», еще одном памятнике литературы XII столетия, есть строки, по которым можно сделать вывод о трехчастности мифологического славянского мира: «Растекался мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками». Этот текст можно связать с изображениями на збручском идоле. Вполне возможно, что у славян имелись представления о некоем мировом древе и его окружении по аналогии с таковым же у древних скандинавов. Намек на это содержится, в частности, в сохранившихся текстах заговоров и сказочных зачинов: «На море-окияне, на острове Буяне стоит дуб…»