Славянские сказки

Взобрался он на дуб и начал осматриваться, не видать ли где какого села или слободы. Села не увидел, а заметил в лесу двухэтажный дом, черепицею крытый. "Ну, — думает себе, — коли слезу вниз — то дороги не найду. Летать — не умею". Начал он руками хвататься, на ветки опираться и пошел поверх деревьев, как птица.

Прилетает он туда, к этому дому, а легко спуститься не может и упал вниз, сильно зашибся. Входит туда в дом, а там нет никого, сидит только старая-престарая старуха и его спрашивает:

— Зачем, добрый молодец, сюда явился?

Он отвечает:

— Ты, старая ведьма, меня сперва напои, накорми, а потом спрашивай.

Встает она живо с печи, достает кувшин молока, ставит на стол и кладет ему булку. Он подымается и благодарит бабушку.

— Спасибо, — говорит, — тебе, бабушка, за добрый обед. Ну теперь, бабушка, спрашивай, зачем я к тебе пришел.

Она спрашивает:

— Какого ты роду и кто ты таков?

— Я, — говорит, — Сверхдуб (такое сам себе имя дал).

— Зачем же ты, — спрашивает, — сюда пришел?

— Да вот, если бы где век мне дожить, наняться к кому-нибудь.

Она ему говорит:

— Есть у меня двое сыновей, они в чистое поле поехали Я без них ничего не ведаю; вот приедут домой и дадут распоряжение.

А он ей и говорит:

— А мне тут ничего не будет, если я их дожидаться буду

А она отвечает:

— Есть у меня такое место, где тебя спрятать. Они не узнают, а как станут догадываться и начнут на меня сердиться, я скажу им слово, они и уедут из дому, а я тебя выпущу.

(Дело известное, коль мужик голоден, то приедет домой, жену ругает, а корчмарь голоден — Богу молится).

Приезжают они домой: не успели и в двери войти, а она булок напекла, вот пораззевали они рты, а она им булки сует (они — змеи). Кидает, пока досыта не наелись. Потом входят они в комнату, а самый старший и говорит:

— Фу-фу, руською костью смердит?

А она им отвечает:

— Вы, — говорит, — по свету летали, руськой кости нанюхались, вот вам оно и кажется.

А потом продолжает:

— Тут ко мне такой молодец приходил, что лучшего и не надо. Приходил наниматься, сказал, что служил бы, покамест не прогнали бы. (А сам-то он надеется, что долго не служил бы).

Сыновья ей отвечают:

— А почему ты его нам не показала?

Вот подымает она тотчас подушку и одеяло и вытаскивает его. Ну, встает он тогда, они с ним здороваются:

— Здорово, молодец!

А он не знает, как им и отвечать.

Потом они его спрашивают:

— Зачем ты, молодец, сюда зашел, волей-неволей или своею охотой?

А он отвечает:

Была б моя воля, не пришел бы к вам, да вот неволя заставила, пришел наниматься.

Ну, они ему и говорят:

— Нам такого не надо; нас двое братьев, а ты будь третьим — младшим. Что? Согласен? А не согласен, так мы тебя враз съедим!

Он отвечает:

— Согласен!

Ну, теперь отдали они ему ключи от своего хозяйства — там, где лежит овес, где мука, где крупа, где одежда. И повели его по всем кладовым да амбарам, показали, где что лежит, повели его на конюшню, открыли ее, видит он — стоят двенадцать лошадей в стойле. Ну, самый старший Змей и говорит:

— Ухаживай, брат, за этими конями.

А была там под одной крышей еще конюшня. Змей ключей ему от нее не дал и говорит:

— Вот тебе, брат, и все хозяйство. Всюду ходи, пей, гуляй, — на лошадях катайся, а сюда не заглядывай.

Побыли два брата дома, а потом и говорят младшему:

— Мы оставим тебя на хозяйстве, а сами к дядюшке в гости поедем.

Оседлали коней, поехали. Подождал он день, другой, пил себе, гулял, на лошадях катался, а на третий день дал лошадям поесть, накормил их хорошо, повел на водопой. Привел их с реки, поставил в конюшню, постелил соломы, засыпал овса, а сам ходит по конюшне, рассуждает:"Что оно значит, что по всему хозяйству меня водил, а сюда не привел и ключей мне не дал?" И думает: "Что же я буду за молодец, ежели сюда не загляну?" Пошел в дом, лежит та баба, спит. Открывает он шкафчик, глядь — два ключика. Взял он эти два ключика, приходит туда, а они как раз туда и подходят. Отпер он конюшню, стоит там пара коней. Один конь свежую пшеницу жует, а другой золото. Вот и думает он себе: "Что оно такое? Тот молодую пшеницу жует, а этот — золото? Дай-ка я подложу этому золото, пускай поест". Засучил рукава по локти, всунул одну руку в золото — вдруг стала рука золотая; всунул другую — и та золотой стала. Взялся он за голову, и голова стала золотою. Надел шапку, спустил рукава, входит в дом и сказывает:

— Ой, — говорит, — бабушка, больно я провинился. (А она уже давно о том знает, ведь она волшебница).

Она ему и говорит:

— Ну, теперь, дитя мое милое, я б рада была, чтобы ты живой остался, да вот как приедут, то съедят тебя по косточке. Теперь, — говорит, — сынок, бери себе коня да уезжай, куда хочешь.

Он пошел, подковал коня, но не так, как куют все, а поставил подковы задом наперед, будто он ехал оттуда, — чтобы след потерялся: туда следу нету, а сюда есть. Оседлал коня и поехал. Выходит бабушка и говорит:

— Погоди, дам я тебе на дорогу гостинец. (Она жалеет его, потому что он был собою очень красивый).

Выносит она ему щетку, гребень, чем коноплю чешут, и платочек. Спрашивает он ее:

— А как этими вещами распоряжаться?

Она ему отвечает: