Славянский котел

И, как это часто бывает с человеком в минуты крайнего нервного напряжения, он уснул, и спал долго, и проснулся от прикосновения чьей–то руки. Открыл глаза. Над ним склонился его врач — неизменный и вездесущий Ной Исаакович. Доктор был встревожен:

— Вы что–нибудь ели? Вы что–нибудь пили?

— Нет, я пил и ел только вчера.

— Они, эти ребята…

— Нет, у них я ничего не ел и не пил.

— Ну, хорошо, хорошо. Тогда хорошо. А я вижу вы спите, и долго, и хорошо спите, — так уже думал, что вам дали таблетки. Или капли. Да, могли дать. Я их не знаю, вы тоже. А вы знаете, почему я здесь?.. Я тоже купался. И тоже подошёл катер, и меня подняли на борт, — так, будто я щенок и меня нужно вынуть из воды. И — повезли. Кто повёз, куда повёз и зачем повёз?.. Я это узнал только сейчас, когда меня привели в каюту, где и я тоже лежал, и я увидел вас. Я сразу всё понял, и мне не надо уже ничего объяснять. Я им нужен только потому, что им нужны вы. Они видели, как вы лечите людей на острове, и теперь захотели тоже лечить. Иван Иванович мне говорил: эти русские были дураками и всегда ими останутся. Они берут за лечение десять тысяч долларов. К ним привезли бесноватого, они пульнут в него какими–то лучами, и он замолкает. И становится нормальным человеком. И за это дай им десять тысяч. Да если бы я в одну минуту заставил бесноватого замолчать, я бы взял с него сто тысяч. У тебя нет сто тысяч? Ну, тогда кричи. И я уверен: его отец или мать эти ста тысяч найдут. Вот так говорил Иван Иванович. Он говорил мне. Но если вы заметили, Иван Иванович уезжал с острова и где–то пропадал по три–четыре дня. Где пропадал? Я теперь знаю: здесь пропадал, у своего хозяина.

Ной оглянулся на дверь и склонился над ухом Бориса:

— Здесь пропадал! Нас сейчас поведут, и вы увидите, какой здесь дворец. Тут живёт хозяин Ивана Ивановича. Это по его приказу мы приволокли вас с Дона, но адмирал Станишич, когда мы попали к нему на крейсер и когда он узнал, что вы за птица, связался со своим отцом, а затем и братцем–губернатором, и те сделали так, что вы очутились на Русском острове. За вас борются два миллиардера: Драган Станишич и вот этот… Он живёт здесь, и вы скоро его узнаете. Он какой–то олигарх — вроде бы из русских.

В этот момент дверь каюты открылась и Бориса, и Ноя позвали. Ступив на палубу, Простаков увидел дощатый причал и скалистый мыс, на вершине которого возвышался замок с двумя башнями по краям. Три парня приказали Борису и его врачу следовать по тропинке, вьющейся между скал к воротам. А вскоре они вошли в одну из башен и по винтовой лестнице поднялись на третий этаж. Парни открыли дверь большой комнаты, заставленной старинной чёрной мебелью, и сказали:

— Вот здесь вы оба будете жить.

И ушли. А Ной ходил по комнате. У каждого окна останавливался и подолгу куда–то смотрел. Потом вдруг повернулся к Борису и взволнованно заговорил:

— Нас продал Иван Иванович. И получил миллион. Может быть, два. А может, двадцать. Дал бы хоть половину нам. Но он не даст. И ничего не скажет. Наоборот, всем будет говорить, что мы сбежали сами. Им дали деньги, и они сбежали. Я это знаю. Мне можете верить.

И то ли сон освежил Бориса, то ли с доктором Ноем пришла к нему бодрость духа, но Простаков почувствовал прилив сил, к нему вернулось желание жить, он даже подумал: соберись с духом, наберись терпения — выход найдёшь, он придёт по промыслу Божию, и придёт в минуту, когда его не ждёшь. Нужно терпение, нужно спокойствие, нужна вера.

Заглянул в глаза Ноя. Они сузились, и в них отражались страх и тревога.

— Вы боитесь?

— Да, мне страшно. Если уж тут Иван Иванович — то мне страшно.

— Но вам–то чего бояться? Вы же с ним, как я понимаю, друзья. Вы вместе с ним и с Дона меня волокли.

Ной Исаакович продолжал смотреть на Простакова пристально, и глаза его то темнели, то в них неожиданно вспыхивал огонёк надежды. Но какой надежды? Что замысливал сам доктор? — этого в его глазах никто бы не прочитал.