Славянский сборник

Г-н Савельев-Ростиславич, словно за великое преступление, упрекает Байера и Шлецера за их мнение о скандинавском происхождении Руси и приписывает его: 1) злому умыслу извести русское самопознание (стр. XV) и 2) немецкому патриотизму. Мы решительно не можем понять, почему бы Байер и Шлецер, даже ошибаясь, не могли дойти до убеждения в скандинавском происхождении Руси совершенно беспристрастно, без всяких злых умыслов и без всякого патриотизма? Что г. Савельев-Ростиславич принял мнение г. Морошкина о происхождении варяго-руссов от балтийско-поморских славян Великого Кута, – принял его не по ученому убеждению, а по чувству патриотическому, – это ясно, – и он сам в этом сознается, находя предосудительным для России скандинавское происхождение варяго-руссов. Немец вообще не слишком страстный патриот, а в науке он еще более космополит, чем в чем-нибудь другом. Мнение Байера, развитое и утвержденное Шлецером, сверх того, совсем не так нелепо, как угодно утверждать г. Ростиславичу. Оно имеет за себя сильные доказательства и много вероятности; если же оно также имеет сильные доказательства и против себя и если оно не имеет полной достоверности, – так это потому, что вопрос о происхождении Руси, будь сказано не во гнев. г. Ростиславичу, столько же неразрешим, сколько и бесплоден, даже если б он и был разрешим. По тому же самому и мнение Эверса о черноморском происхождении Руси{11} так же точно вероятно, как и мнение о скандинавском, так же точно имеет сильные доказательства за себя, как против себя. По тому же самому и мнение славянофилов о славянском происхождении Руси не вовсе лишено смысла и вероятности.