Читаем Славянский стилет полностью

Он открыл глаза и посмотрел вслед удалявшемуся силуэту черного посетителя. Тот уже темнел неясным пятном в глубине оливковой рощи, быстро растворяясь в наступающих сумерках. Еще несколько мгновений, и заросли высокой травы и кустарника сомкнулись за ним: бык исчез из виду. Все произошло настолько быстро, неожиданно и не совсем реально, что Джина толком не понял, было ли оно вообще. Краткий приступ самопрезрения прошел. Конечно, бык был. Вон даже его следы. Более того, хоть существо и явилось в образе быка, Джина почувствовал, что это было нечто стремящееся к просветлению и даже более того — просветления достигшее, к чему Джина пока только стремился. Лишь подобное может общаться с подобным. Круг сансары неисповедим, но внелогично истина приходит. Черный Двурог! В нем была сила духовности, непостижимая разумом. Принц до сих пор ощущал ее остаточную энергетику вокруг себя. Нет, это ему не мерещится, это не галлюцинация и не сбой разума, ослабленного аскезой. Это, возможно, то, чего он ждал.

Гаутама лег на спину в густую траву и посмотрел на алмазную россыпь звезд. Принц обдумывал слова, прозвучавшие только что в голове. Но он ведь сам видел в состоянии медитативного отрешения ту черную колонну из мрамора, покрытую белыми идеограммами. Где же это было и когда? Судя по многому, очень и очень давно. Гаутама смотрел на звезды, и ясность воспоминания, еще недавно смутного и необъяснимого, преисполнила его душу потоком такого величия всеосмысленности, что счастливые слезы вдруг потекли по его лицу. Принц лежал в густой траве среди наступающей ночи под высоким деревом и смотрел в темное небо, в глубину звезд. Он видел там все: весь мир, всю Вселенную и всю ее изнанку. Эта оборотная сторона незрима для простых людей, но легко доступна просветленному сознанию, способному духовным зрением выйти за пределы этого мира, за пределы сансары, вцепившейся в человеческую сущность мертвой хваткой, чтобы увидеть то, что есть. Но увы, на языке людей это невыразимо и непередаваемо даже аналогиями. Просветленный адепт лишь сам в состоянии зреть достигнутое своим духовным трудом: он не творец, он воин, прорвавший стальные кандалы мира, чьи цепи сковывают главное и единственное, что есть у человека, — разум и душу. Лишь разорвав эти оковы, воин обретает свободу, забрать которую уже не сможет никто.

Глава 3. Путь на эшафот

О чем думают коровы, когда их везут убивать? В пыльной, пропахшей навозом автомашине с нарощенными бортами, чтобы не убежали или не вывалились сдуру на дорогу да не свернули себе шею раньше недолгого срока, уже кем-то для них определенного. О чем они думают на протяжении этого последнего в их жизни путешествия? Вряд ли о том, что их везут на бойню. Что убьют и съедят потом их мясо. Чтобы жизнь продолжалась! Но не их, не их реинкарнированная жизнь, а жизнь тех, кто их убьет. Коровам нечего противопоставить невидимому визави в этом взаимопоглотительном процессе. Нет у них заинтересованного представителя, внедренного в плотоядный окружающий коммуникатив, который рассматривает все под углом восприятия говяжьего фарша, сквозь гастрономическую призму. И поэтому вопрос смысла их существования так гильотинно решен для всех пеструшек стальной детерминантой убойного ножа.

…В последний день мая машина мчалась по дороге среди зеленых кустарников. Кругом все цвело, пело, радовалось жизни и рождалось, рождалось, рождалось… Коровы в кузове были несколько преклонного возраста, скажем так — бальзаковского, и, возможно, поэтому их решили прикончить именно в последний день весны. Кто знает, что было в основе женоненавистнического стечения обстоятельств, которое распорядилось таким поворотом в судьбе существ, несущих женское начало прежде всего остального. Но факт: вон они, виднеются в кузове сквозь дорожные клубы пыли и мчатся навстречу будущему.

Перейти на страницу:

Похожие книги