Славянское фэнтези

— А что еще? Часть людей, конечно, придется послать в ущелье. Тех, кто тебе не очень нужен. И хорошо бы нарядить кого-то в твой плащ. Пусть их лазутчики решат, что ты поверил. В общем, придется потерять где-то четыре десятых войска…

Тонкие губы Чемера вновь еле заметно скривились, и Велегост внезапно почувствовал острую неприязнь к этому холодному, равнодушному парню. Четыре десятых! Наверно, он мастер играть в Смерть Царя, где на доске стоят деревянные фигурки.

— Это то, что ты хочешь предложить?

— Я? — удивился Чемер. — Мне казалось, что ты и сам так решил, Кей. Я лишь хотел сказать тебе, что с горы спуститься можно. Думаю, я все успею подготовить.

Вспомнились странные деревянные дощечки. Спуститься? Этот улеб что, решил выстроить лестницу?

Спрашивать он не стал. Кажется, сыну Кошика можно верить — и в том, что спуск с Верлы возможен, и в четыре десятых, которым суждено погибнуть. Значит, опять придется выбирать! Кого оставить, кого послать на смерть…

— Можно придумать что-то другое, — неуверенно проговорил Кей.

— Переговоры? — удивился Чемер. — Но зачем? Этот мятеж — подарок богов! Все твои враги собрались вместе, их не придется выискивать долгие годы по одному. Всегда следует проявить вначале твердость, и лишь потом — мягкость.

— Так учит твоя полития?

— Да!

Невозмутимость исчезла, Чемер заговорил быстро, горячо:

— Правителю всегда приходится проливать кровь, Кей! Но лучше сделать это сразу, уничтожить врагов, а потом править спокойно. Чем более кровавым будет начало, тем спокойнее — конец! Первая кровь забудется быстро, зато потом, когда все успокоится, казнить врагов следует с осторожностью и только тогда, когда это не вызовет большого недовольства…

— А если вызовет? — усмехнулся Кей. Рассуждения улеба показались ему пустыми. И это он называет искусством!

— Тогда следует наряду с виновным казнить и невинного, но того, кто не люб народу и знати. Лучше всего обвинить их в одном и том же…

Велегост поморщился. Похоже, дядюшка Ивор так и поступает. Нет, ему не нужна подобная мудрость. А если спросить о другом?

— Ты хочешь давать советы, Чемер? Тогда представь, что у меня есть оружие. Тайное — и страшное, какого еще не знал мир. Могу ли я применить его сейчас?

Об этом он думал с самого утра, даже хотел поговорить с Лоэном. Но — не решился…

— Оружие? — Глаза улеба сузились. — Надеюсь, ты шутишь, Кей? Применять его сейчас, против этих дикарей? Тогда оно перестанет быть тайной. Побереги его на потом…

Странно, Чемер совсем не удивился. Удивился Велегост. Что имеет в виду этот улеб? Что станется «потом»? Нападение неведомого врага — или что-то совсем иное?

— Итак, четыре десятых, Чемер?

— Четыре десятых, Кей. Отправь их долиной, а остальное доверь мне. Твои кметы будут в Духле следующей же ночью.

Улеб вновь улыбнулся, и Велегосту стало не по себе. Этот парень считает людей на десятые доли. Но ведь так поступает и он сам, разве что слова, которые приходится говорить перед битвой, звучат иначе. Чемер, по крайней мере, не лжет.

* * *

Вокруг снова стояли горы — молчаливые, спокойные, но на этот раз на покрытых травой опушках нельзя было увидеть даже овец. Войско шло третий день, а долина была все так же пуста. Села, попадавшиеся на пути, стояли безлюдные, а на месте некоторых темнели лишь кучи свежего пепла. Харпы уходили в горы, унося и сжигая все, что могло послужить врагу.

Велегост привстал в седле, оглянулся. Войско растянулось на сотни шагов — конница, пехота, громоздкие возы обоза. Из Лосиного Бугра вышла почти тысяча кметов. Правда, больше половины не имели доспехов, да и вооружены были не лучше беркутовских ополченцев. Зато эти «легени» хорошо знали родные горы и пользы от них могло быть куда больше, чем даже от славных гурсаров кнежа Саваса.

Сам кнеж ехал чуть сзади. На этот раз бочка оделась в сверкающую сталь. На Савасе были толстая броня с острыми крыльями за спиной и глухой шлем, закрывавший лицо вместе с усами. Столь же грозно выглядели и его гурсары — стальные птицы на закованных в железо конях. По сравнению с ними сполотские кольчуги смотрелись бледно, но Кей знал, что в бою его сотня не уступит лехитам. Итак, две сотни латников, сотня скверно вооруженных дедичей на неуклюжих клячах и шесть с лишним сотен молодых парней с копьями и луками. Немало, совсем немало, если не помнить, что старый Беркут собрал не менее трех тысяч.

Врагов могло быть и больше, но случилось то, на что Кей и рассчитывал. Рада, собранная громадами заката и полдня, прислала послов, предлагая мир. Новый глава Рады, со странным именем Кураш, обещал платить дань — но не Беркуту, а непосредственно Кею. Выгода была очевидна — в последние годы Духла оставляла себе почти четверть того, что собирала со всех громад.