Славянское реалити-шоу

Дождавшись, пока Генка зажжёт светильник, Егор дотащил Петра до его матраса, плотно набитого сеном, уложил, предварительно сняв кожух, ножом аккуратно – чтобы в дальнейшем можно было и обратно сшить – распорол льняную кошулю на несколько частей, оголяя пострадавшего товарища по пояс.

– Блин горелый! – испуганно выдохнул за его спиной Генка. – У него же вся рука почернела по самый локоть!

Нестеренко впал в беспамятство: глаза закатились, на лбу выступили крупные капли пота, пена, вытекающая изо рта, из оранжевой превратилась в фиолетовую, всё его худенькое тело била крупная и безостановочная дрожь…

Егор порвал на жгуты два льняных полотенца, туго перетянул Нестеренко правую руку в трёх местах: в локтевом суставе, по середине бицепса, по границе с плечом – через подмышку. Осмотрел кисть укушенной руки. Средний палец раздулся до невероятных размеров и напоминал собой гигантскую сардельку – с порванной на боку кожицей.

Он медленно поднёс распухший Петькин палец к своему рту – местом укуса, примерился, пару раз глубоко вздохнул-выдохнул…

«Оно тебе надо?», – жарко и настойчиво зашептал внутренний голос. – «Этот Нестеренко тебе ни брат, ни сват, ни друг. И, вообще, противный субъект, натуральный склочник и неврастеник…. Всем, конечно же, известно, что змеиный яд – вместе со слюной – не может проникнуть в человеческий организм. Только ведь это касается яда обычных змей! А местные змеи, те, которые «постгрибковые», они-то явно непростые…. Может, ну его? Подумай хорошенько, братишка, поразмысли!».

Послав внутренний голос далеко и надолго, Егор принялся старательно отсасывать из ранки яд (если таковой, конечно, ещё не весь растворился в организме бедного Петра), регулярно и тщательно сплёвывая в сторону…

Минут через шесть-семь появилась запыхавшаяся Санька, достала из ивовой корзинки (сама сплела в начале июня!), стоящей на верхнем стеллаже особняком, несколько глиняных бутылочек и берестяных коробочек, решительно оттеснила Егора в сторону, внимательно и вдумчиво осмотрела пострадавшего, озабоченно нахмурилась:

– Придётся ампутировать укушенную руку! Иначе яд доберётся до жизненно важных органов, тогда уже Петру ничего не поможет: летальный исход гарантирован…

Сашенция зубами вытащила деревянную пробку из самой высокой глиняной ёмкости, не задумываясь, обтёрла рукавом своей рубахи с губ Нестеренко пузырьки пены, аккуратно влила ему в полуоткрытый рот несколько капель вязкой зеленоватой жидкости. Затем сняла крышку с маленькой берестяной коробочки, высыпала себе на ладонь немного голубоватого порошка. В пещере сразу же остро запахло полынью….

«Хотя, откуда взяться полыни в Вологодской области?» – вяло подумал Егор.

Санька смачно плюнула на голубоватую горку порошка в своей ладони, принялась осторожно и планомерно растирать руку Петра.

Через полторы минуты она, не прерывая лечебной процедуры, резко повернула голову и недовольно посмотрела Егору в глаза:

– Чего столбом стоишь, любимый супруг? Я же сказала: будем ампутировать! Иди, разведи жаркий костёр. Надо будет тщательно прокалить на огне обе пилы – и булатную и бронзовую, я ещё окончательно не решила, какой из них буду работать…. Пусть девицы нарвут побольше длинных льняных полос. Да только чистых! Строго прикажи им и лично проконтролируй! Емкости подготовьте – подставлять под кровь…. Какие ёмкости? Да, любые! Главное, чтобы были плоскими и глубокими. Отдельно – посуду с тёплой кипячёной водой…. Иди уже, займись делом!

– А как же Пугач? – опешил Егор. – Он же побежал за лечебной сывороткой, обещал быть через два часа…. Может, подождём немного? А, Сань?

– Ровно два часа и подождём, ни минутой больше! – в голосе жены неожиданно прорезались жёсткие, откровенно стальные нотки. – Но готовиться к операции всё равно надо! Сам же мне говорил, что этот Емельян – человек абсолютно ненадёжный…. Не ты ли, дорогой, несколько часов назад хотел его пошло пристрелить? Так что давай, действуй, командир! Да, ещё скажи, пусть все светильники – какие есть – приготовят, факелов из сосновых корневищ принесут с «лесной биржи»…

«Работать она будет, ну надо же!» – ворчал внутренний голос. – «А ведь права была покойная Наталья: что-то такое нехорошее и странное происходит со всеми нами. Взять туже Саньку: никогда у неё раньше не наблюдалось таких жёстких и непреклонных глаз…».

У входа в пещеру столпились все остальные члены дружного славянского коллектива. Впрочем, какой-либо нездоровой паники и суеты не наблюдалось, лица у соратников и соратниц были сосредоточенными и, в общем, спокойными.

Раздавая чёткие команды, Егор, как советовала в своей записке Наташка, внимательно присматривался к глазам подчинённых. Холодные такие глаза, безжалостные, без страха и упрёка…

Незаметно прошло полтора часа – примерно, конечно же, сугубо по ощущениям, часов-то ни у кого не было….

Очень медленно, зловеще и угрожающе заскрипев, приоткрылась входная дверь в пещеру, наружу выглянула Санька, нашла глазами Егора.