Славия. Рождение державы.

- На! - сунул в руки, находящегося в состоянии аффекта парню, топор. Тот его подхватил, взмахнул и опустил на голову старика. Вой сразу же прервался. Парень замер, выпустил топорище, и стал задом отступать от трупа. Его лицо имело отрешенное выражение.

- Стас! Стас! - Антон крикнул и стал его с силой хлопать по спине. Когда его взгляд стал приобретать осмысленное выражение, наклонился и приподнял одну ногу трупа, - Ну-ка, быстро помогай, бери вторую ногу, нужно оттащить кусок этого дерьма в сторону.

- А топор? - парень поднял руку и указал пальцем.

- Пусть торчит, он нам не мешает, - сказал Антон, - Все, быстро схватил ногу, помогай, не ленись.

Глядя на Стаса, в который раз удостоверился, что в эти времена отношение людей к жизни и смерти совсем иное. Например, парень двадцать первого века от подобного психологического шока, потух бы сходу, в нормальное состояние его бы пришлось вводить долго. А здесь - ничего, пару минут, и отошел.

Золота оказалось где-то под тридцать килограмм и серебра под сорок. Так что каждому из нас пришлось тащить подвязанный к поясу вес около семнадцати с половиной килограмм. Нет, семь тысяч четыреста золотыми цехинами, или пятнадцать с половиной тысяч в переводе на серебро мы, безусловно, вернем законным владельцам, Стасу и Ирине.

Когда уходили, тела обоих рабов завернули в половицы, перебросили через забор и затащили в дальний склеп, аккуратно прикрыв его. Мне было радостно, что и Антон, и Данко прекрасно поняли, зачем мы так поступили. И о работе топором тоже. Так же, был вполне удовлетворен поведением Стаса. Не знаю, какой из него торговец, но характер у парня - бойцовский.

* * *

Поставленная задача была решена полностью, теперь Собакевичу - каюк, а его добро - станет моим добром. Что же касается разных прочих войн, то ерунда все это. Больным на всю голову себя не считаю, и воевать со своими братьями-товарищами запорожцами да дончаками, совершенно не собираюсь. Ну..., разве что потрясу за душу какого-нибудь левого магната, не нашего вероисповедания.

А еще немаловажное значение имеет самый первый кирпичик, положенный в идеологический фундамент моих будущих владений. Имею в виду развитие отношений с материнской Православной церковью. Нельзя недооценивать ее значение, ибо точно знаю, что в настоящее время носителем той, или иной идеологии есть религия. Без поддержки церкви, мечети или буддийского храма, любое поступательное движение общества будет невозможным. Народ сейчас настолько верующий, что владетель, допускающий религиозные косяки, за собой не сможет повести даже деревенского пастуха. И закончит жизнь в канаве с перерезанным горлом (если тихо) или будет забит камнями тысячной толпой (если громко и показательно).

Да! Задал я информации к размышлению соответствующей службе. А то, что будет обо мне доложено самому Патриарху, даже не сомневаюсь.

Немаловажное значение в поездке имеет и тот факт, что если мой осенний поход сложится благополучно, впрочем, в этом нисколько не сомневаюсь, то в районе Хаджибея можно было бы организовать постоянный пункт для переселенцев. Под крышей Великого визиря. Ха-ха.

И вакцина против оспы. Теперь -то точно, мои подданные от этой заразы умирать не будут

А сейчас мы возвращались домой. Были все предпосылки полагать, что к окончанию формирования каравана на Канары, мы поспеем вполне заблаговременно. Свои флейты решил пока не снаряжать. Во-первых, не готовы команды, мои будущие адмиралы еще учатся. Во-вторых, экзамен на патент морского офицера все равно придется сдавать совсем на другом корабле.

Стоял сейчас на баке и, удерживаясь рукой за один из канатов бушприта, наблюдал закат. День угасал, половина солнечного диска уже нырнула в море. Рядом расположились мои офицеры - Антон и Данко, а также новые члены нашей семьи - Стас и Ирина. Они так же, как и я смотрели вдаль с оптимизмом в душе, что завтра будет новый счастливый день, новой счастливой жизни.

Часть третья

На пути к дому

Глава 1

Отступление

- Располагайся, Тургут, - Мурад Реис, демонстрируя напускную беззаботность, вальяжно махнул рукой на ковер, рядом со своими подушками и хлопнул в ладоши, - Кофе гостю.

- О! Уважаемый Мурад-паша, - смуглый одноглазый человек в некогда роскошном, а ныне засаленном халате, низко склонился и подумал: 'Какой там кофе, сейчас бы пожрать'. Затем, приняв из рук белой рабыни чашечку, уселся на ковер, скрестив ноги, и отпил мелкий глоток, - Безгранична твоя доброта. Пусть Аллах ниспошлет тебе здоровье и счастье дому.

Мурад Реис, удачливый берберийский пират, предводитель эскадры из восьми собственных парусно-гребных шебек, пашой никогда не был. Своих людей держал в ежовых рукавицах и слыл человеком жестоким и мстительным. Но лесть любил.