slavjsja_temnaja_vlastiteljnica

- Сочувствую, – Грета попыталась посочувствовать, но получалось слабо. Перед глазами были смазанные полузабытые лица жителей, которых она грабила. А иногда и убивала. Особенно огорчал один случай, когда здоровенный крестьянин не пожелал отдать ей единственного петуха. Грета считала, что жизнь стоит дороже певчей птички, но видимо тот человек считал иначе. А может просто решил, что сможет зарубить маленькую, тощую и совсем не страшную Грету топором?

- Нет, ты не понимаешь. Жестокость имеет место на любой войне, а это были лояльные столице деревни. И припасов у неё было вдоволь. Она и её люди просто замучили крестьян, а потом перебили. Без причины, это противоречит негласным законам войны. Мы все тогда были в гневе. Ополчение, стража, часть бывшего гарнизона, мы выдвинулись в направлении врага, встали против бандитов. На следующий день должна была состояться битва. Нас было больше, ополчение Клавендхольма в целом превосходило врага по всем параметрам: по качеству оружия, дисциплине, боевому духу. Разве что опыта резни у нас было несравнимо меньше, чем у этой шайки. Лэнс, судя по всему, понимала, что им не выстоять, потому и предложила мне поединок. Старый обычай, от которого я мог отказаться, но не хотел упускать шанса лично насадить её на клинок. Битва была жаркой, оба стороны наблюдали за схваткой и каждый был убеждён в победе именно своего командующего. Не без оснований. Я был лучшим воином этих земель, кто-то считает, что и сегодня в Парараксе мне нет равных, Лэнс же показала себя как противник не только проворный и сильный, но тактически гибкий и изобретательный. Оружие ядом она смазывала ещё тогда, и получи я хоть один удар, моя песенка была бы спета. И всё же я победил. Те самые латы, что сейчас на мне, оказались ей не по зубам. Помню, как она валялась в пыли, таращась на обломок меча, помню как занес Бристоль над её головой.

- Вы её пожалели?

- Жалость? Немного не в правилах благородного сословия, особенно в отношении разбойников и черни. Нет, всё было гораздо печальнее: пока мы сражались, часть её войск, проникших в город ещё до начала войны, подняли стяг Дорца над цитаделью. Всё поменялось, на стены вытолкали близких тех, кто состоял в ополчении. Нескольких сразу же скинули вниз. Это было подло... Там была моя дочь. И только потом я узнал, что она уже была мертва, ей перерезали голо. Наша борьба потеряла смысл. Консулат отказался от суверенитета, главы гильдий были публично казнены. Но меня пощадили, в дело вмешался сам король. Ополчение было частично переукомплектовано, разбавлено рекрутами из столицы и наёмниками, оно стало официальным гарнизоном. Глэдис получила публичный выговор, после чего её люди были жестоко наказаны статусом регулярных войск, а она – должностью командующего Элийского гарнизона и единовременной денежной выплатой. Если верить слухам, большая часть этих денег ушла на новое оружие. Такова эта история. С тех к нам часто попадаются беглые крестьяне из Элии, поминали они добрым словом и графиню Ольхредбах и саму Лэнс и много других людей, по какой-то причине называемых в этих землях благородными. Элийцы в ответ делали набеги на наши земли и угоняли наших крестьян насильно. В таком состоянии наши земли и застал сегодняшний день.

- Меня тоже когда-то продали… – неизвестно почему, но ротный сказала это вслух. – В деревне был голод, рабы никому не были нужны, вот и сдали «на мясо».

- Так интересно! Может, расскажешь нам? – Эмилия придвинулась к Грете. – Наш Хьюберт иногда делится историями о своих подвигах, но истории командующего совсем не то, что истории простого солдата. Ты, наверное, очень сильная и доблестная?