След

Двухнедельное пребывание в холодильной камере замедлило процесс разложения, тем не менее тело теряет влагу, высыхает и постепенно мумифицируется. Запах сильный, но Скарпетта воспринимает его как должное. Вонь – всего лишь еще один язык, которым говорит тело, и тут уж от Джилли Полссон ничего не зависит. Девочка бессильна что-либо изменить и в первую очередь тот факт, что она мертва. Кожа у нее бледная, с зеленоватым оттенком, лицо чахлое от обезвоживания, глаза напоминают щелочки, склера под веками высохла и почернела. Сухие, чуть приоткрытые губы стали коричневыми, длинные светлые волосы спутались за ушами и под подбородком. Внешних повреждений на шее не видно, включая и те, которые могли появиться во время вскрытия, например, так называемая петлица, возникающая, когда кто-то по неопытности или небрежности загибает внутрь ткань, чтобы извлечь язык из гортани, и случайно протыкает кожу на шее. Объяснить такие повреждения родственникам бывает весьма сложно.

У-образный разрез начинается под ключицами, идет через грудину, где зубцы вилки соединяются, спускается ниже, огибает пупок и заканчивается у лобка. Филдинг принимается резать нитки, как будто распускает швы на сшитой вручную тряпичной кукле. Тем временем Скарпетта берет с полки папку и бегло просматривает протокол аутопсии и первый отчет. Рост – пять футов и три дюйма, вес – сто четыре фунта, в феврале Джилли исполнилось бы пятнадцать. Глаза – голубые. В отчете то и дело встречается фраза «в пределах нормы». Мозг, сердце, печень, легкие были такими, какими и должны быть у здоровой девушки ее возраста.

И все же Филдинг нашел отметины, которые теперь, когда тело обескровлено, заметны еще отчетливее на фоне бледной кожи. Это синяки. Судя по значкам на диаграмме, они находятся в верхней части рук. Скарпетта откладывает папку и, пока Филдинг достает из грудной полости тяжелый пластиковый пакет с изъятыми органами, поднимает тонкую руку девочки. Сморщенную, бледную, холодную и немного липкую. Она поворачивает руку и рассматривает синяк. Окоченение уже прошло, и тело больше не сопротивляется, словно жизнь слишком далеко, чтобы противиться смерти. Синяк, темное красное пятно, четко проступает под мертвенно-бледной кожей, и покраснение распространилось от сустава большого пальца до сустава мизинца. Такое же покраснение и на другой руке.

– Странно, верно? – говорит Филдинг. – Как будто ее кто-то держал. Но для чего? – Он развязывает бечевку, раскрывает пакет, и вонь становится почти невыносимой. – Фу! Не знаю, что вы рассчитываете здесь увидеть, но, как говорится, добро пожаловать.

– Оставьте все на столе. Я потом сложу сама. Возможно, ее кто-то удерживал. В каком положении ее нашли? Можете описать? – Скарпетта отходит к раковине и натягивает пару прочных резиновых перчаток, доходящих почти до локтей.

– Не уверен. Мать, вернувшись домой, пыталась ее оживить. Говорит, что ничего точно не помнит. Не знает даже, лежала ли девочка лицом вниз или вверх, на спине, на животе или на боку. И насчет синяков тоже ничего сказать не может.

– Синюшность?

– Нет. Времени прошло слишком мало.

После того как кровь перестает циркулировать, она согласно закону притяжения останавливается и оставляет на поверхности тела что-то наподобие карты с темно-розовыми и бледными участками в зависимости оттого, какие места подвергались давлению. Картина проступает постепенно, в течение нескольких часов, и помогает, даже если тело потом перемещали, определить положение в момент смерти.

Скарпетта осторожно отводит нижнюю губу Джилли, проверяя, нет ли повреждений, которые могли появиться, если кто-то зажимал ей рот или давил на лицо, пытаясь задушить.

– Смотрите, но я ничего не нашел, – говорит Филдинг. – Никаких других повреждений.

– А язык?

– Следов укуса нет. Ничего похожего. Где был язык, про то и говорить не хочется.

– Думаю, догадаться нетрудно. – Скарпетта опускает руки в пакете холодными, скользкими органами и перебирает их на ощупь.

Филдинг подставляет руки под грохочущую о металлическую раковину струю воды и вытирает их полотенцем.

– Вижу, Марино вам компанию не составил.

– Я даже не знаю, где он.

– По-моему, разложившиеся трупы его и раньше не особенно привлекали.

– Если они кому-то интересны, это уже повод для беспокойства.

– Особенно мертвые дети, – добавляет Филдинг и, прислонившись к краю стола, наблюдает за ней. – Надеюсь, вы что-то найдете, потому что я не нашел ничего. Чертовски неприятно.

– Как насчет петехиального кровоизлияния? По глазам определить невозможно.

– Когда она поступила, кровотечение уже полностью прекратилось. Я по крайней мере петехиальных кровоизлияний не обнаружил, хотя сказать, что их не было, не могу.

Скарпетта представляет тело Джилли, когда оно только попало в морг, через несколько часов после смерти.

– Отек легких?

– Небольшой.

Вот и язык. Скарпетта отходит к раковине, ополаскивает его под струей, вытирает крохотным белым полотенцем, стопка которых лежит рядом – денег у штата хватает только на самые дешевые, – пододвигает лампу и включает свет.