След человеческий

Мрачный мужчина посмотрел в мою сторону, спросил: «У вас не занято?» — и, не дождавшись ответа, пересел за мой столик.

Официантка принесла гуляш и, сердито взглянув на моего соседа, сказала, ни к кому не обращаясь:

—      Торчит здесь с утра до вечера, а для чего торчит — неизвестно.

—      Вас это не касается,— ответил тот, глядя на фикус.— С товарищем клиентом поговорить хочу.

—      Да уж известны твои разговоры.

—      Это не ваши функции.

Полина Захаровна презрительно отвернулась и, спросив, сейчас подавать мне чай или подождать, снова вышла.

Я молча ел гуляш. Мрачный мужчина сидел напротив.

—      Водка в этом буфете московская,— вдруг сказал он.

—      Что?

—      Водка московская. Многие не заказывают, может, думают, местная, так что вы в этом не сомневайтесь.

—      Да зачем же водку с утра?

—      Это в зависимости.

Помолчав еще немного, он сообщил:

—      Фамилие мое — товарищ Мешалкин. На данном этапе жду направления.

—      Чего?

—      Направления работы, как освобожденный от ранее занимаемой.

Полина Захаровна принесла чай и сказала:

—      Давайте рассчитаемся.

—      Постой,— строго обратился к ней Мешалкин,— вот товарищ клиент интересуется, какая у вас в чайной водка — московская или местная. Подтверди.

—      Позвольте, я вовсе не интересуюсь,— возразил я Мешалкину.

—      Надо, чтоб она подтвердила,— настаивал тот.

—      Вот винная душа-то! — с сердцем сказала Полина Захаровна.

—      Это мое личное,— повторил Мешалкин.— Ты обязана подтвердить.

Я поспешил расплатиться и вышел из чайной.

Мне надо было сходить в райком партии. Поговорив там о делах, в связи с которыми приехал в Подкурково, я между прочим сказал секретарю, что есть, мол, тут у вас некий товарищ Мешалкин...

—      А что? — насторожился секретарь.— Может, уже в редакции сигналы имеются?

—      Нет, просто так, приходилось слышать.

—      Есть Мешалкин,— вздохнув, сказал секретарь и, похлопав себя по шее, добавил: — Вот он где у нас.

—      Почему же?

—      Биография у него уж очень скачкообразная.

Заметив, что я не понял, секретарь выдвинул ящик

стола, достал папку и молча протянул мне листок, на котором было напечатано что-то вроде анкеты, из которой явствовало, что Мешалкин Василий Егорович, 1912 года рождения, окончивший семилетку, работал с 1931 по 1933 год секретарем Кочкаревского сельсовета, потом недолгое время инспектором райпотребсоюза, отсюда перешел служить в милицию. Далее был председателем промартели глухонемых, заведующим складом утильсырья, инспектором районной конторы Главмолоко. С молока его бросили в управляющие банно-прачечным трестом и, наконец, назначили директором швейной мастерской.

— Скачкообразная      биография,— повторил секретарь.— С последней должности сняли его за развал работы, ну и за выпивку. Дали строгий выговор с предупреждением. Так он теперь ходит чуть не каждый день и просит, чтобы опять направили на ответственную работу. А какой из него работник? — дырка от бублика. Однако жалобы пишет, вроде как несправедливо обиженный. Мы тут уж в колхоз хотели было направить его, председателем. Но колхозники не согласились принять. Так он опять же к райкому с претензией. Вы, говорит, твердую линию не провели. Теперь болтается без работы и водкой еще сильнее стал зашибаться. Приходится ставить вопрос об исключении.

Признаться, мы и сами тут виноваты,— после некоторого молчания продолжал секретарь.— Ведь видели, что бездельничает, не справляется. А что делали? Запишем выговор, с одного участка освободим, а на другой перебросим. Вот он и привык к положению этакого номенклатурного иждивенца.

На другой день я снова встретил Мешалкина в чайной. Он опять сидел за чьим-то столом и рассказывал:

—      На рядовую работу я не пойду. Меня использовать надо. А что сняли, это не означает.

Напротив сидел худощавый, молодой еще человек, вероятно учитель, потому что рядом на свободном стуле лежала объемистая пачка новых учебников и тетрадей, перевязанных шпагатом.

Разговор и даже самое соседство Мешалкина, видимо, были неприятны ему, но тот, бесцеремонно тыча окурки в пустую тарелку, только что отодвинутую учителем, продолжал:

—      Я прямо говорю — направьте меня в соответствии с опытом.

—      Какой же у вас опыт? — не столько из любопытства, сколько из вежливости спросил учитель.

—      Я же объяснял вам — районный работник,— мрачно сказал Мешалкин.— Четырнадцать лет на руководящих постах.

—      То есть я хотел спросить, что вы умеете делать?

—      Делать каждый умеет, а руководитель должен руководить.

—      Я не понимаю вас.

—      Оно и видно.

—      Однако за что-то сняли же вас!

—      Это не означает.

Полина Захаровна принесла мне студень и кружку пива.

—      Свежее, только что бочку открыли,— сказала она.

Мешалкин тотчас встал и подошел к моему столику:

—      Здесь свободно?

—      Занято,— резко ответила официантка.

Мешалкин обиделся.

—      Давай-ка уходи отсюда,— строго сказала Полина Захаровна.— Заведующая велела — гони, говорит, его, что он там обтирается.

—      Это не ваши функции. Я сам был заведующим.

—      Был, да весь вышел.