След Гунна

Терлог уже начал погружаться в сон, и последние его мысли были о том, что хотя между ним и его народом пролегло полмира, кровь этих кочевников была его кровью и после веков странствования в различных землях он наконец вернулся домой. Затем он погрузился в глубокий сон с видениями, в которых он узрел себя диким, светлоглазым, закутанным в звериные шкуры, едущим через бесконечные леса и равнины в грубой шаткой повозке. Еще он видел себя на спине полуобъезженного коня, в окружении таких же, как он сам, светлоглазых, закутанных в звериные шкуры сородичей. Они с грозным рычанием размахивали мечами, разя врагов на безымянных полях сражений в далеких забытых странах. Терлог боролся и с человеком, и с диким зверем, и с разбушевавшимся штормом; он попирал ногами древние, изжившие себя цивилизации, выражая волю юного, поднимающегося мира, и олицетворяя собой обновляющую силу варварства.

3

Грогар окинул взглядом лагерь, где шла подготовка к предстоящему сражению, — женщины чинили упряжь и одежду, мужчины точили мечи.

— Вот весь мой народ, — медленно произнес он, повернувшись к Терлогу. — Я могу выставить на войну только семьсот воинов, сильных и храбрых, не слишком юных и не слишком старых, чтобы сражаться. С нами поедут еще три сотни татар — они будут биться на нашей стороне, пока летят стрелы, но мы не можем заставить их остаться, когда в ход пойдут мечи. А у Хогар-хана добрая тысяча воинов и пятьсот татарских союзников.

— А что говорит Чага-хан? — спросил Терлог. Грогар покачал головой:

— Татары подобны волкам, окружающим кольцом двух дерущихся быков, чтобы с жадностью наброситься и сожрать упавшего. Чага-хан однажды посылал к нам людей — просить о помощи, но вступил в сражение раньше, чем мы подоспели. В той битве он был разбит, и ему пришлось отступить на восток. Мы ничем не смогли ему помочь, и он не считает себя чем то нам обязанным. Он просто хочет посмотреть, чем все кончится. Те татары, которые сейчас за нас, и те, которых Хогар-хан подавил, заставив служить себе, принадлежат к маленьким кочевым племенам. Племя Чага-хана — самое могущественное из них в этой части степей. Несмотря на то что он потерпел поражение в битве с турками, Чага-хан и сейчас может выставить не меньше тысячи всадников.

— Но, дьявол его побери! — взревел Терлог. — Неужели ты не можешь объяснить ему, что, если он сейчас объединит свои силы с твоими, вы наголову разобьете этих турецких псов?

Старый славянский вождь пожал плечами:

— Мало толку спорить с татарами. Хогар-хан вселил в него страх, и он боится идти против него. В любом случае, я не уверен, что он искренне хочет помочь нам. Сейчас он просто выжидает. Если мы победим, Чага-хан вернет себе свои старые пастбища. Если победят турки, он может отступить дальше на восток, где в пустынях живет его народ, а может и соединиться с Хогар-ханом. Он считает, что турку суждено стать великим завоевателем, как его предшественник Аттила, и для него будет честью вступить под знамена завоевателя.

— Тогда почему ты сам не присоединишься к Хогар-хану? — спросил Терлог, пристально глядя в лицо старому вождю. Могучая рука, державшая древко копья, судорожно сжалась и побелела, глаза Грогара сверкнули гневом.

— Мы, люди с белой кожей, были хозяевами степей с незапамятных времен. Потом сюда начали вторгаться дикие орды завоевателей, но, когда нас было много, мы прогоняли темнокожих дикарей обратно в их восточные пустыни. Теперь мы слабый и малочисленный народ, но все же ответим им так же, как отвечали наши предки: собачья смерть вам, поганые псы! — Глаза Грогара горели неукротимой яростью; гордо вскинув голову, он посмотрел в сторону реки, за которой его враги тоже сейчас готовились к битве. — Господь наш Иисус Христос поставил нас выше всех остальных рас, и если я буду пресмыкаться перед этими мусульманскими шакалами, прося их о мире, то пусть лучше дьявол вырвет сердце у меня из груди! Терлог мрачно усмехнулся:

— Ты сделан из железа, старик! Но ты не принимаешь во внимание одну вещь: даже если мы победим, твое племя все равно понесет потери и ослабнет и Чага-хан не замедлит воспользоваться этим. Он нанесет тебе удар в спину и уничтожит всех тех, кто остался в живых после битвы с турками.

Грогар нахмурился и задумчиво погладил бороду.

— Ты прав… Но что же нам делать? Кельт пожал плечами:

— Как ты собираешься сражаться с турками?

— Как обычно, — вздохнул старый атаман. — Как мы сражались всегда. Мы сядем на коней и галопом помчимся по степям, пока не встретим их орду. Там мы прокричим наш боевой клич, бросимся на них и будем рубить, колоть и резать, пока они не побегут.

— И они, конечно, не вытащат свои луки и не будут выбивать вас стрелами из седел? — насмешливо спросил Терлог. — Они спокойно будут дожидаться, когда вы перерубите их всех до последнего?