След исполина

— Тайс, — шепотом произнес Болард; все, кто были в комнате, прислушивались к нему, замерев от страха. — Тайс… спасибо тебе. Ты спасла мою душу. Мой подарок вернулся ко мне…

Затем голова в черном шлеме упал на пол и затихла. Сквозь щели больше не струился жуткий свет. Правая ладонь мертвеца разжалась, и что-то сверкнуло на ней.

Кольцо…

Один из вендийцев подошел к мертвому и встал возле него.

— Этот человек теперь и впямь мертв, — произнес он наконец. Затем жрец наклонился и взял Кольцо Энкату. Казалось, что в темной комнате оно светилось и переливалось ярче обычного.

— Братья, — произнес вендиец, поворачиваясь к остальным. — Время пришло.

* * *

Он подошел к возвышению. Остальные вендийцы встали вокруг трона, окружив его со всех сторон. Конан, не отрывая глаз от тела Усхора, одновременно следил за движениями жрецов. Каким-то образом он чувствовал, что последний бой с колдовством только начинается.

Медленно, осторожно вендийцы окружали трон все более плотным кольцом, не переставая в унисон повторять какую-то молитву, все громче проговаривая слова. Конан, глядя на тело Усхора, вдруг затаил дыхание. Его сердце забилось чаще.

И тотчас глаза колдуна сверкнули — яркие, точно звезды. Его голова резко, судорожно дернулась; его руки, тощие, точно лапы ящерицы, начали подергиваться и рассыпаться — кусочки кожи отслаивались и превращались в пыль. Гобелены, развешанные вдоль стен, зашевелились, заколыхались — хотя в комнате не чувствовалось ни дуновения.

Вендийцы сходились, окружая трон его все плотнее и плотнее. Их странные голоса эхом разносились по комнате. Воздух наполнил запах курений; Тайс закашлялась и уткнула лицо в грудь Иллеса.

Усхор пытался пошевелиться, но руки его были словно пришпилены к подлокотникам трона. Из глотки колдуна вырвался свист; рот открылся, обнажая острые коричневые зубы. Его голова по мере приближения вендийцев окостенело поворачивалась то в одну, то в другую сторону; молитвенные причитания жрецов перешли в завывания, и вокруг вендийцев образовался странный ореол.

Жрецы обступили трон так плотно, что почти касались его. Кольцо Энкату окружало их слепящим сиянием; этот ореол дрожал и переливался, точно цветные блики на водяных волнах — золотые и красные, желтые, голубые и зеленые — они мелькали, дрожали на смуглой коже и темных накидках вендийцев.

Усхор вдруг начал с шипеньем извиваться. Видно было, как под накидкой дергаются ноги, пытаясь найти силу, чтобы поднять тело; колдун тщетно хватал руками воздух. Глаза его зажглись демоническим огнем. Конан почувствовал, что больше не может смотреть в них,

Ореол вокруг вендийцев стал ярче. Усхор неистово бился, извивался — он пытался бороться с силой Кольца и магической энергией жрецов, кипел от ненависти и желания ценой своей жизни отомстить врагам.

Неожиданно один из вендийцев вскрикнул. Невидимой силой жреца отшвырнуло назад, а затем подняло в воздух, где он беспомощно извивался, издавая пронзительные крики. Затем криков не стало слышно — хотя его рот все еще беззвучно открывался…

И вдруг человек упал. Его голова ударилась каменный пол с такой силой, что из трещины в черепе брызнула кровь. Конан пробормотал проклятие; Тайс заскулила, и Иллес ладонями прикрыл ей лицо.

Вендийцы сомкнулись, прикрывая брешь. Усхор шипел, сотрясая воздух — точно клубок загнанных в угол гадюк. Он переводил взгляд от одного вендийца к другому. Хор их голосов напоминал шум океанских волн. Один из светильников вдруг опрокинулся и со звоном покатился по каменному полу, разбрасывая горящие угли. Конан стоял, взмокший от напряжения, ему очень хотелось яростно закричать, подбежать к Усхору и пронзить клинком его черное сердце. И все же он не осмелился это сделать — ведь здесь сражались силы, против которых меч был бессилен.

Второй вендиец с криками отлетел назад и упал прямо на горячие угли; он завизжал от боли и закатался по полу — его накидка вспыхнула. Конан и двое воинов подбежали к жрецу и помогли погасить пламя. Остальные служители продолжали смыкаться вокруг трона. Переливающееся сияние Кольца Энкату стало теперь таким ярким, что Конан почти не видел Усхора.

Вендиец, державший талисман, поднялся на первую ступеньку возвышения. Его сподвижники двинулись вслед за ним. Усхор шипел и извивался, хватал руками воздух и дергал ногами. Жрецы поднялись на вторую ступень. Теперь Конан вообще не видел Усхора — его заслоняли накидки вендийцев и мерцающее сияние Кольца.

И вдруг из центра ореола поднялся столб дыма. Шипенье, издаваемое Усхором, перешло в завывание, затем в протяжный крик. Это был даже не крик животного ужаса, который Конан так часто слышал во время битвы, нет, это был безумный, пронзительный вопль души, осужденной на съедение демонами преисподней. Серая пыль облаком взвилась вверх, просочилась между телами вендийцев, осела на ступенях возвышения.

Усхор продолжал вопить, так что у людей готовы были лопнуть барабанные перепонки.