След Кенгуру

Антон матерел, а бесчинства школьников все продолжались. В суворовском календаре по-прежнему не было дня ненавистнее, чем воскресенье. Мальчишек в отутюженной форме подлавливали на аллеях городского сада, затаскивали в кусты и за деревья на набережной, в узкие подворотни старого мещанского центра. Били толпой, на самом деле не сильно, больше было животного страха и крови из неопасных для жизни мест. Нападавших интересовала только добыча – фуражки, за них и плющили суворовские носы. Надо заметить, многим из обреченных на увольнение все же удавалось вернуться в училище без потерь – кто-то на глаза шпане не попался, отсиделся в ближайшей кондитерской на подоконнике, завистливо косясь на эклеры с картошками и ром-бабами, хотя только что употребил на такие же всю без остатка заначку. Военная форма самым причудливым образом влияет на аппетит, растяжимость желудка и толкование слова «впрок». Как-то так годами позже они лейтенантами и старлеями будут сиживать компаниями на казенно прибранных кухнях: «Кто знает, когда в следующий раз соберемся, давай откупоривай еще одну, чё тянуть.» Другие суворовцы отбивались от школьников, отчаянные и везучие тоже.