След кроманьонца

Смену «Сеймонов» рассказчик не фиксировал — вождь всегда был один и тот же, собственноручные деяния бога переплетались с делами людей, а реальные события с явно вымышленными. Тем не менее это была уже ИСТОРИЯ — собранная воедино память многих поколений. Для Вар-ка что-то осталось непонятным, а что-то пришлось домысливать самому, ведь некоторый опыт у него уже был.

После инцидента на переправе через лиман иревов, кажется, оставили в покое. Они пошли бродить по пустыне, вспоминая полузабытые навыки кочевого скотоводства. Район, который они достаточно быстро освоили, судя по всему, не был совсем уж бесплодной пустыней, но находился вне сферы интересов соседних государств. Здесь обитали мелкие племена и кланы, которые вели кочевой или полуоседлый образ жизни. Кто-то сливался с иревами, кто-то вступал с ними в стычки. Похоже, местные не считали пришельцев такими уж дикарями, а может быть, сами недалеко от них ушли. У иревов же было преимущество: уже с первого-второго поколения они стали воспринимать себя как некую общность, как народ, избранный и возлюбленный Богом, который куда-то идет. Или, точнее, народ ведет Сеймон, непосредственно выполняющий Божью волю. Эти две идеи — о пути и Едином Боге — оказались настолько величественны, что местным служителям многочисленных божков просто нечего было им противопоставить, кроме мелкого колдовства, жалких чудес да буйных оргий, на которые так падки замордованные бытом женщины. В общем, за несколько поколений избранный народ многократно умножился, причем не столько за счет деторождения, сколько путем вбирания в себя местного населения.

Постепенно из сплава всевозможных обрядов оформился культ Единого Бога и, конечно же, нечто вроде касты жрецов-священников: несколько семей, чьи сыновья не работали, а следили за правильным исполнением богослужебных обрядов или непосредственно участвовали в них. Они же, вероятно, следили, чтобы народ, по возможности, не нарушал многочисленных бытовых запретов-табу. Эти запреты, судя по всему, возникали и множились для отделения своих от чужих. Откуда берется очередной новый вождь-Сеймон, Вар-ка так и не понял.

С идеей пути, движения куда-то происходили изменения странные, но вполне понятные. Сначала толпа иревов действительно куда-то двигалась — скорее всего, за скотом, который объедал пастбища и шел дальше. Было не ясно, как долго это продолжалось, но Вар-ка заподозрил, что, в конце концов, они стали ходить по кругу, протяженностью то ли в год, то ли в несколько лет пути. На этом круге часть народа оседала в оазисах, где ассимилировала местных и начинала заниматься земледелием и торговлей. В результате настоящими кочевниками, кажется, осталась лишь незначительная часть народа. Остальные, похоже, двигались куда-то сидя на месте и выращивая виноград и пшеницу.

Что может быть целью пути для общества, чью численность сдерживают лишь пищевые ресурсы? Конечно же, это место, где всего много. Сначала это была просто некая страна, текущая тем и этим. Но по мере того как бескрайняя неизведанная пустыня становилась все более знакомой и маленькой, рай земной обретал все более определенное географическое положение. И вот тут-то начались проблемы.

Жизненное пространство иревов с одной стороны ограничивало могучее царство-государство, где правил Богоподобный и куда возвращаться никто не собирался. С двух других сторон простиралось море и настоящая пустыня, куда соваться было совершенно незачем. А вот на севере… На севере лежала страна благодатная и… доступная! Сохранилась даже древняя легенда, что именно оттуда предки иревов в голодный год ушли под руку Богоподобного владыки.

Сеймон понимал (Вар-ка начал-таки воспринимать его как одного человека), что контакта не избежать: там, в Наахе, красивые города, тучные пастбища, там крохотный клочок пашни может круглый год кормить большую семью, там… В общем, там есть все, кроме мощного государства, способного выставить армию на свою защиту! А контакт, собственно говоря, уже идет давно: и торговцы туда-сюда ездят, и молодежь, сколько ни запрещай, на заработки уходит. И что характерно: уходит туда народу значительно больше, чем возвращается!

С этого места рассказ сделался многословным, путаным и переполненным религиозным пафосом. Варка с трудом продирался к сути событий.

Иревы — народ многочисленный и буйный, но совсем не воинственный. Точнее, оружие его не мечи и копья, а вера и верность заветам. До сих пор — в пустыне — этого хватало. Но вот устоят ли люди, оказавшись среди дворцов и храмов? Не начнут ли дети смеяться над верой отцов, глядя на роскошь язычников? Ох, начнут…