След крови

— Тут деньгами делу не поможешь. Кроме того, у меня на счету немалая сумма. — Внезапно Рэчел озарило. — А ты не клала деньги на мой счет? Ты не имеешь отношения к «Лэнглейн Холдингз»?

— «Лэнглейн Холдингз»? — Мадлен отрицательно покачала головой. — Нет. А кто они?

— Неважно. — Рэчел наконец выбралась из автомобиля. Прежде чем захлопнуть дверь, она сказала. — Без тебя я бы не справилась, спасибо! — И, понизив голос, мягко добавила: — Попробуй забыть обо мне, Мадлен. Если бы не сегодняшняя ночь, все могло бы сложиться иначе. Если тебе станет легче, знай, что я тебя простила. Правда. Но это наша последняя встреча. А сейчас, прошу тебя, уезжай и не оглядывайся.

Она бросилась к дому, вошла в ворота, приблизилась к двери. Она не хотела оглядываться, но все равно оглянулась. Мадлен продолжала сидеть в машине и смотреть ей вслед. На красивом, печальном лице — мука. Раньше это лицо вызывало в Рэчел приступ бешенства, теперь на него было больно смотреть.

Она вставила ключ в замочную скважину и тут же забыла о женщине в машине. Есть и другие люди, пострашнее, о которых стрило беспокоиться. Сегодня же нужно сменить замки — и это первое, чем она займется.

Глава двадцать первая

Мадлен, вздрогнув, проснулась. Стояла глубокая ночь, хоть глаз выколи, но она всем естеством почувствовала, как зловеще разверзлись небеса и комната озарилась холодным голубоватым светом. Потом громыхнуло. Вновь начался ливень. Похоже, все поворотные события в ее жизни сопровождаются природными катаклизмами: ее рождение, рождение дочери, смерть мужа, избавление от трупа любовника ее дочери.

Она взглянула на часы. Начало пятого утра. Двадцать четыре часа назад она выезжала из промозглых топей Дартмура, направляясь в Бат. Там на болотах она сожгла тело человека, словно мешок с ненужным тряпьем. И сделала это не моргнув глазом, совсем как Эдмунд, уничтожающий негодяев и подлецов. После того как миновал первый шок от вида окровавленного месива, некогда бывшего лицом, ее даже не тошнило. По совету Эдмунда она отнеслась к происходящему как к обычной работе, которую выполнила механически, в меру собственных сил.

Она встала с постели. Босая, в одних лишь трусиках и измазанной красками рубашке, пошла в кухню и сделала кофе. Устроилась в гостиной с чашкой кофе перед «Распятием». В комнате господствовала картина. Женщину (Мадлен?) ели заживо, мучили до смерти. Зрелище не для слабонервных, но Мадлен картина нравилась. В некотором роде она являлась очищением… особенно сейчас.

Наступило временное затишье, но внезапно тишину нарушил пронзительный крик. Потом еще один. Казалось, вопит сам дьявол. Может быть, это лисица? В посадке неподалеку есть лисья нора. Да, конечно же, это кричит лиса. Мадлен вздрогнула. Как туг не сойти с ума? Как забыть то, что сделано вчера? Она могла дать своим поступкам рациональное объяснение — что она и сделала, — но воспоминания не покидали ее. Если бы она могла с кем-нибудь поговорить, облегчить душу!

Она знала, с кем может поговорить, знала, что это поможет, но поклялась себе никогда этого не делать. С другой стороны, а почему?

Она закрыла лицо руками, пытаясь найти правдивый ответ. Почему она отказалась от своего наследия, от истинных верований? Это смехотворное заклинание — «Я английский психотерапевт!» — что она повторяла, чтобы лишить себя мудрости и наставлений, которые были всегда рядом (стоит только руку протянуть), но уже не действовали. Уверенность крепла. Поскольку больше она не психотерапевт, может верить во что хочет. Мадлен улыбнулась. Предки взывали к ней, напоминая, что у нее в жилах течет кровь племени йоруба.

Она встала и пошла в прихожую. В чулане под лестницей она потянула за шнур выключателя и почти на коленях пролезла в дальний угол. Там в картонной коробке лежала святыня Ойя. Мадлен вытащила коробку и понесла в гостиную. Достав святыню, которая представляла собой маленькую шкатулку красного дерева с двумя дверцами, она поставила ее на кофейный столик. С бьющимся сердцем Мадлен открыла шкатулку. Внутри находился образ святой Терезы, а к нему была приколота маленькая кукла, почерневшая от сажи ритуалов, — двуликая Ойя.

Она привезла святыню из Ки-Уэста, но поклялась, что больше никогда ее не откроет. С тех пор как ураган Ангелина унес жизнь ее мужа, Мадлен возненавидела свою оришу. Она винила ее в катастрофе, но сейчас, увидев любимый образ, почувствовала себя сильнее. Ойя была богиней женской силы и покровительствовала магии. Это была единственная богиня, которая принимала участие в войнах, равно как и властвовала над ураганами, ветрами, громом и огнем со своим возлюбленным Чанго. Она одна властвовала над смертью.

Глядя на святыню, Мадлен поняла, что Ойя пришла ей на помощь и вела ее. Вероятно, ее ориша решила искупить грехи. Она вызвала эту бурю, указала могилу и дала огонь.