«След Лисицы»

— Где портсигар? — как бы между прочим спросил он. — Тот самый.

Сердюк злобно ощерился в усмешке.

— Ищите, ищите, — хрипло проговорил он. — А найдете, так не посмеете отнять.

Больше от него ничего нельзя было добиться.

Когда вернулась вторая машина, начинало уже светать. Шофер доложил Цветкову: врачи сказали, что жизнь Откаленко вне опасности.

В Москву возвращались молча.

Утром у Цветкова состоялось короткое совещание.

— Один вопрос и одна просьба, — сказал представитель ОБХСС. — Это в связи с тем, что магазином Туликина предстоит заняться вплотную. Делец, видно, с размахом и связями. Здесь пахнет крупным хищением.

— Дело очень перспективное, — отдуваясь, произнес Свиридов. — Прозвучит громко. А первая заслуга здесь группы товарища Цветкова.

И он добродушно подмигнул Федору Кузьмичу. Но тот никак не прореагировал на этот дружеский комплимент.

Лосев, сидя в углу, с неприязнью подумал: «Ишь ты! Ветер, наверное, меняется. Не иначе». Он все никак не мог прийти в себя от двух свалившихся на него в это утро известий: ранение Игоря Откаленко и непонятная поездка Туликина со Светланой на дачу. Виталий не мог дождаться конца совещания. Он уже упросил по телефону отца — профессора Лосева, крупного хирурга, — поехать и осмотреть Откаленко. И еще он хотел немедленно повидать Светлану, но без разрешения Цветкова этого теперь нельзя было сделать. Виталий рассеянно слушал, что говорится вокруг, и только слова Свиридова привлекли его внимание к происходившему.

— Давайте с вопроса, — сказал в этот момент Цветков.

— Пожалуйста. В каком состоянии вы оставили дачу? Туликин может приехать туда в любой момент.

Цветков усмехнулся.

— Это мы учли. Дача в порядке. Следов обыска нет.

— А участок?

— И участок прибрали.

— Так, — заметно успокоился представитель ОБХСС. — Теперь просьба. Туликина хорошо бы пока оставить на свободе, и он ни в коем случае не должен знать, что вы арестовали этого Сердюка. Он должен быть совершенно спокоен.

— Хорошенькая просьба, — покачал головой Цветков. — Но ведь портсигар теперь у него. И вы думаете, что Туликин оставит этот портсигар себе? Да он его как можно быстрее сплавит куда-нибудь. Тут немедленно надо хватать его за руку!

Представитель ОБХСС собрался было возразить, но Цветков перебил его:

— Я вас понимаю. Если будет хоть какая-нибудь возможность, мы оставим Туликина вам. И не будем его трогать. Но пока отложим этот вопрос. Предлагаю вернуться к нему после допроса Сердюка.

— И разговора со Светланой Гориной, — торопливо вставил Виталий.

На том совещание и кончилось.

Когда все стали расходиться, Виталий подошел к Цветкову.

— Федор Кузьмич, разрешите мне поговорить с Гориной?

— После допроса.

Виталий вздохнул, но возразить не решился.

В кабинете остались он, Цветков и, к их удивлению, Свиридов.

— Ну, с удачей тебя, Федор Кузьмич, — сказал Свиридов, улыбаясь и всем туловищем поворачиваясь к Цветкову. — Опять с удачей. Знатного ты судака вытянул!

Цветков пожал плечами.

А Виталий не утерпел и ядовито вставил:

— Еще Суворов говорил: «Удача, удача, надобно когда-нибудь и уменье».

— Уменье-то есть, — махнул рукой Свиридов. — Уж чего-чего, а это есть, — и, кивнув на Виталия, добавил: — А ученые у тебя ребята собрались. Ишь, прямо из Суворова шпарит!

В это время и ввели Сердюка. Все трое сразу посуровели, оборвав разговор. Свиридов смотрел на преступника зло и чуть опасливо, Цветков — устало, почти небрежно, а Виталий — с нескрываемым любопытством: такую человеческую разновидность он видел впервые, этот был поопаснее и покрупнее Косого, покрупнее всех, кого он, Виталий, до сих пор встречал.

Сердюк при входе бросил быстрый, испытующий взгляд на всех троих и опустил глаза. Узкое лицо его с покрасневшими веками и тонким, старушечьим ртом выглядело невозмутимым, и только еле заметные бисеринки пота над рыжеватыми бровями выдавали скрытое волнение. Это узкое, нездоровое лицо странно контрастировало с большим, сильным телом.

— Садитесь, Сердюк, — сухо сказал Цветков. — На вопросы отвечать будете?

— По силе возможности, — скромно ответил Сердюк. — Да ведь и так все ясно.

— Что ж, по-вашему, ясно? — спросил Свиридов так поспешно, словно на чем-то уже поймал Сердюка.

Тот покорно вздохнул.

— Убег из лагеря — это раз. Безделку всякую спер на вокзале — это два. Ну, и сопротивление власти оказал. Я, граждане следователи, и не отпираюсь.

— Это хорошо, что не отпираешься, — строго одобрил Свиридов. — Значит, положение свое понимаешь.

Сердюк опять вздохнул.

— Конечным делом, понимаю.

«Уже сообразил, что про кражу у Починского мы знаем», — подумал Цветков. И спросил:

— Как познакомились с Туликиным Павлом Ивановичем? Как на дачу к нему попали?

— Да ведь как попал… — неуверенно, словно теряясь, ответил Сердюк. — Снял, можно сказать. Чистый случай. Где ни на есть, а ночевать надо было. Чистый случай, ей-богу.

Он смущенно тер корявые, загрубелые руки и, не поднимал глаз, потом униженно попросил:

— Закурить разрешите?

— Курите, — придвинул ему пачку папирос Цветков и снова спросил: — А Косова давно знаете?