След менестреля

Уитанни коснулась моей ноги лапой, приглашая уйти отсюда восвояси. Две золотистые гаттьены смотрели на меня выжидающе.

- Да, - сказал я. – Только закончим наши дела.

На первом этаже донжона собрались все оставшиеся воины гарнизона Вальфенхейма – человек двенадцать, не больше. Завидев нас, они тут же выстроились в линию, ощетинились алебардами и мечами, закрывая нам дорогу. Я видел напряжение и ужас на их лицах. И тут вперед вышел их командир – тот самый капитан, что провожал меня к Маргулису.

- Господин, мы сдаемся, - сказал он, протягивая мне свой меч рукоятью вперед. – Только прошу, не убивайте моих солдат.

- Капитуляция принята, - сказал я, но меч не взял. – Уходите и уводите ваших людей. Быстро.

Гаттьены ворчали и сверкали глазами, когда солдаты, опасливо косясь, проходили мимо них. Когда зал опустел, мы поднялись по лестнице.

Маргулис был один в зале. Надо отдать ему должное, он не потерял самообладания и даже попытался шутить.

- Кошачий царь пришел со своей свитой? – промолвил он язвительно. – Извини, у меня нет «Вискаса» для твоих подружек.

- Я же говорил, что вернусь, Маргулис. И я сдержал слово.

- Я знаю, ты хочешь меня убить, - тут он облизнул губы. – Но ты загадал мне загадку. Представляешь, у меня не было времени подумать над ней.

- Неужели? – Я заметил, что Александр Михайлович держит правую руку за спиной. – А я-то думал, ты можешь дать ответ на любой вопрос сразу, без раздумий.

- Увы, увы. Так как насчет ответа? Ты же все равно убьешь меня, Москвитин. Просвети уж напоследок.

- Легко. Всякий раз де Клерк, пытаясь покинуть Элодриан, попадал в будущее. Потому и возвращался обратно.

- Ну и что?

- А то, что, как гласит старая восточная мудрость: «Нельзя днем полить цветок, если накануне утром ты его срезал». Если отправить де Клерка в его прошлое до того момента, как он в первый раз попал в Элодриан, он преодолеет временную петлю.

- Действительно, простое решение проблемы, - сказал Маргулис. – Надо запомнить. А теперь прощай, идиот.

Я ожидал, что Маргулис держит за спиной какое-то оружие и попытается его применить. Но я ошибся. Он бросил вправо от себя светящийся сгусток, и в паре метров от Маргулиса открылся портал – что-то вроде колеблющегося прозрачного занавеса. Будь я один, я не успел бы ему помешать. Но гаттьены не дали Александру Михайловичу ни единого шанса. Все произошло за доли секунды: короткий полный ужаса вопль, хруст ломаемых костей – и Маргулиса не стало.

Я обыскал мертвеца, потом осмотрел стол, бумаги на нем, заглянул в ящики стола, но нигде не нашел ни единой бумажки, где говорилось бы о де Клерке и Вероники. Портал тем временем с глухим хлопком закрылся, и я подумал – а ведь я сейчас мог попасть домой, в Россию! Шагнул бы в портал, и все. Воспользовался бы, так сказать, последним благодеянием покойного Александра Михайловича…

- А загадку мою ты сам так и не отгадал, - сказал я мертвецу и, не оглядываясь, вышел из зала.

***

Метель закончилась еще до рассвета, и мир опять напоминал красивую рождественскую картинку.

В дупле большого дерева недалеко от замка я нашел свой посох и сумку с зельями. Простился с золотистыми гаттьенами – обе дали себя погладить и довольно урчали.

- Запомните, я не ваш повелитель. Я ваш должник, - сказал я им на прощание.

Уитанни приняла свой человеческий облик и стояла у дерева, ожидая конца прощания. Когда гаттьены оставили нас и исчезли в предутреннем мраке, я подошел к ней, обнял за талию и заглянул в ее удивительные глазищи.

- Как будет на твоем языке: «Уитанни, я тебя люблю»? – спросил я.

- Аи? – не поняла она.

- Ллеу, - я ткнул себя пальцем в грудь, потом нарисовал в воздухе сердце и показал на нее: - Уитанни. Ллеу любит Уитанни, поняла?

- Йенн, - сказала она с самой лукавой усмешкой. – Ллеу трианн а мьир ар ллеу Уитанни фрайнирр?

- Да, да, именно это и хочу сказать, - я привлек ее к себе. – Я… вобщем даже не знаю, как и выразить это словами. Я не могу без тебя, Уитанни. Я безумно тебя люблю.

- Ллеу фрайнирр Уитанни?

- Да, дуреха ты моя, кисуля милая, люблю. А ты меня?

- Уитанни амрр фрайн ар’н ллеу, - сказала она, улыбаясь. – Ллеу нье дат Уитанни мрррать. Ллеу Кьирриэлль спассти бьенагат.

- Ты можешь произнести мое имя? Скажи еще раз!

- Кьирриэль.

- Знаешь, я самый счастливый Ллэйрдганатх на свете. Я хочу, чтобы мы с тобой были вместе всегда.

- Йенн, - ответила она и перестала улыбаться. – Норр-кьярт, Уитанни бьенагат буанн аир Кьирриэлль драннак нирр. Уитанни ньявирр мрарр уин ллеунен д’ир иэн Кьирриэль.

- Говоришь, у нас с тобой не может быть детей? Это неважно. Это совсем неважно, милая. Кроме тебя мне никто не нужен. Я всегда буду рядом с тобой, никогда тебя не оставлю. В тебе моя жизнь, мое счастье. Во всех мирах нет для меня человека роднее тебя.

- Вика? – с самой лукавой гримаской осведомилась Уитанни.

- Вика моя сотрудница. Я отвечаю за нее. А тебя люблю. Ллеу но фрайн Вика. Ллеу фрайнирр Уитанни.