След менестреля

— Джарли, — я начал терять терпение, — ты и в самом деле торопишь события. Судьба Саратхана висит на волоске, да и наше положение незавидно. Допустим, ты соберешь десятитысячную армию, но она не устоит под ударом армии Хагена. А время работает против тебя, пойми. К исходу зимы закончится провиант, который ты пока что можешь получить в деревнях и у беженцев. Если Готлих захватит Саратхан, ты останешься один, окруженный врагами со всех сторон, и тебе некуда будет идти. У тебя будут лишь два варианта: погибнуть или сдаться на милость Готлиха. Нужно действовать, забыв все амбиции и обиды. В моем мире существовала некогда могущественная империя, которая побеждала своих врагов, сея раздоры между ними. Даже девиз был такой: «Разделяй и властвуй». И это действовало всегда и везде. Я не сомневаюсь в твоей храбрости и в твоем желании победить. Но сейчас этого недостаточно, увы.

— Я знаю, что ты умеешь говорить красноречиво, — сказал герцог, скривив рот. — Еще тогда, в замке, во время совета лордов, на меня произвела впечатление твоя речь. Но сегодня я не услышал того, что всей душой желал услышать. Жаль.

— Печально, что я разочаровал тебя, Джарли.

— Тем не менее, мы заключили союз. И свои обязательства я выполню. — Джарли прошел к креслу и сел, вытянув ноги. — Я доверяю тебе, Кириэль, и потому готов довольствоваться твоими обещаниями. Мы выступим сегодня же. Будь готов.

* * *

— Он предаст нас, — сказала Зендра. — Этот человек ничем не лучше вальгардцев.

— Я знаю, но сейчас нам нужна его помощь.

Эльфийка пристально посмотрела на меня, и в его глазах была печаль.

— Он нанесет тебе удар в спину, неужели ты не понимаешь? — произнесла она.

— Прекрасно все понимаю. Но сейчас главное — освободить де Клерка. И ради этого я готов заключить союз с самим дьяволом.

— Я не хочу, чтобы ты погиб, Кириэль.

— Мы собираемся победить, а не погибнуть, — я провел пальцами по щеке Зендры. — Выше голову, солнышко! Рядом со мной будешь ты и твои собратья, а это что-нибудь, да значит.

— Будь осторожен, Кириэль, — Зендра взяла меня за руки и, поднявшись на цыпочки, поцеловала. — Встретимся у Девяти камней. И помни, что ши никогда не предадут тебя.

— Я знаю. До встречи, Зендра!

— До встречи.

* * *

Еще одно путешествие — может быть, в никуда.

Мы оставили лагерь на рассвете — Джарли, я и двести пятьдесят всадников, лучшие воины герцога. Панцирная хоругвь и два эскадрона конных арбалетчиков. Джарли пожелал, чтобы отряд шел под флагами дома Ленартов. Мне, честно сказать, все равно. Мне главное найти это таинственное логово и покончить с ним.

Впрочем, Джарли не откажешь в умении быть лидером. Солдаты слушаются его беспрекословно. Перед тем, как мы покинули лагерь у Айи, герцог обратился к ним с короткой, но весьма выразительной речью.

— Я ваш герцог! — заявил он, объезжая строй. — И я собираюсь развлечься немного. Я выбрал вас, потому что считаю вас храбрыми и исполнительными солдатами. Мы отправимся вглубь вальгардских земель, чтобы нанести врагу удар в самое сердце. И я говорю вам — вперед! Мы победим, потому что мы лучшие! За дом Ленартов!

— За дом Ленартов! — гаркнули одновременно двести пятьдесят глоток, и наш поход начался.

Про мое присутствие в отряде Джарли, понятное дело, не сказал ни слова. Но это было все равно. Это его войско, и он вправе делать и говорить все, чтобы поддержать свой авторитет.

Конная колонна на марше — зрелище внушительное. Аж земля гудит от топота стольких коней. Джарли пожелал, чтобы я постоянно следовал рядом с ним, и я не стал возражать. В авангарде идет капитан Бастен Каттлер с полусотней арбалетчиков, за авангардом мы, основные силы, все латники и еще полста стрелков. Ими командует лично герцог. В арьегарде у нас полсотни стрелков во главе с вахмистром Брино.

Мы шли через земли, где боевых действий не было, но приметы войны были видны повсюду. Почти все деревни на нашем пути были покинуты жителями, остались лишь старики, которым некуда идти. Тракт словно вымер, ни путников, ни купцов — никого. Лишь однажды, незадолго до заката, мы встретили группу беженцев, человек в тридцать-сорок, откуда-то из-под Набискума: они шли в Блиболах, но сбились с дороги. Бедняги даже не пытались убежать — наверняка потому, что не хотели лишиться своего добра, нагруженного на три телеги.

Жалкое это было зрелище. Толпа мужчин, женщин, детей, подростков, одетых в невозможное тряпье, навьюченных жалкой поклажей, с козами, овцами и грязными курами в деревянных клетках, замерзших, голодных и перепуганных. Они сбились в толпу вокруг своих телег, в кругу всадников и смотрели на нас глазами, полными страха. Эти люди подтвердили, что в Набискуме произошло восстание, но я услышал еще кое-какие, не самые приятные подробности: бунт крейонов сопровождался свирепой резней, которую учинили победители. Все вальгардцы в городе были убиты, не пожалели даже грудных детей. Перебив северян, погромщики принялись сводить счеты с теми, кто был им неугоден. В цитадели наместника они обнаружили огромные запасы вина и браги, и в городе начался настоящий ад.