След молнии

Это шутка, но его голос остается напряженным и осторожным. Он звучит так, будто его тело остается единым целым благодаря надежде и молитве, а не коже и костям.

– Хватит уже умничать. Почему ты так хорошо выглядишь?

– Может быть, благодаря генам?

Снова эта его ослепительная улыбка. Ну, может, уже не такая ослепительная, но все-таки.

– Кай, давай рассказывай. Ты выздоровел. Полностью.

Это не совсем правда. Я вижу след синяка под его слегка опухшим глазом – светлую желто-зеленую линию, словно с момента избиения прошло несколько дней, а не часов.

– Не вполне. Ребрам еще больно, когда я делаю слишком глубокий вдох. А если встану слишком резко, то меня вырвет. Я уже имел возможность в этом убедиться.

– Это сделали близнецы Грейс? – Моя рука непроизвольно тянется вперед, к его щеке, но я резко останавливаюсь и кладу руку обратно на колено. – Я же помню, каким тебя привезла. Ты был похож на зверски избитого. Черт, да я сама видела, как тебя жестоко бьют.

Он опускает глаза и говорит:

– Азее'тсо[65]Дине, помнишь? Клан Великих Целителей?

Да, я помню.

– Тах сказал, что твои молитвы очень сильны. Я думала, это о молитвах, которые делают сильными других. А они делают сильным тебя?

– Вообще-то и то и другое, – признается он. – Скорее всего, я неуязвим.

Это еще одна шутка, но что-то в его голосе выдает, что он понимает, насколько был близок к смерти.

– Только не думай, что я захочу это проверить, – тихо добавляет Кай.

– Конечно, – соглашаюсь я, а сама думаю: сумели бы молитвы спасти его, если бы Длиннорукий успел всадить ему пулю в голову?

Мы оба молчим, прислушиваясь к вечерним звукам. Через некоторое время Кай начинает говорить:

– Там, в Бурке… – Он скребет рукой по щеке и продолжает: – Там, в Бурке, была одна девушка. Ее звали Лакрима. Это означает «слезы». Она была прекрасна. Принцесса семейства Уриосте, будущая водяная баронесса. Ее семейство устраивало огромные празднества «Фиеста де Бурке» – костюмированные балы на их территории в горах. Театрализованные представления с королями и королевами, реконструкции в испанском духе. Все эти старорежимные штучки. У нас с Альваро тоже были соответствующие костюмы. Он играл роль конкистадора, а я Короля Бурь. Собственно, я его и уговорил пойти на один из этих праздников. Там мы с ней и познакомились. А потом… – Он слабо усмехнулся. – Банальная книжная история, не так ли? А я такой дурак…

Не знаю, к чему он клонит, но уже догадываюсь, чем все закончится. Владетельная принцесса и бедный индейский мальчик…

– Не дурак, если любил.

– Хорошо, назовем это «романтичностью», – кивает он. Затем теребит нитку, вылезшую из футболки. – Я не любил ее, Мэгз. Я ее хотел… – Он делает грубый жест двумя руками. – Вначале мы отдавались друг другу со страстью. Но через несколько недель, когда нас поймали, она кинула меня на растерзание волкам. В самом деле – не отказываться же от семьи ради кого-то вроде меня. Такое богатство и такую власть не бросают из-за нескольких жарких ночей, проведенных в трущобах с грязным навахо.

– И что потом?

– Потом меня приговорили к публичному избиению. И изгнанию.

– За то, что встречался с девушкой?

– За то, что лишил девственности принцессу, хотя даже смешно было предполагать, что я стал первым посетителем ее «сада». Но Уриосте могущественны и придерживаются старомодных нравов. Если они настаивают, что принцесса была девственницей, используя меня, чтобы доказать свою правоту, то кто им рискнет возразить? – Кай сглатывает. – Они переломали мне ноги. – Затем поднимает руку и касается локтя. – Потом здесь. – Трогает длинным пальцем щеку. – И челюсть. После этого я уже не выглядел таким привлекательным. Трудно поверить, да? – Он улыбается легкой грустной улыбкой. – Но дело не только в этом. Хуже всего – унижение. Отец, друзья, все, кто меня знал, стали свидетелями этого позора. – Он быстрым рывком выдирает нитку из футболки. – Мне дали время до заката следующего дня, чтобы убраться из Бурке. Альваро заплатил одному знакомому парню, чтобы тот отвез меня к аччею. Дедушка был единственным известным нам человеком, который мог бы меня принять. Таким, каким я стал. Изуродованным калекой. К тому же он был знахарем, так что мы подумали, что только он мог бы снять боль… – Его голос затихает, глаза полны воспоминаний. – Мы думали, что я никогда больше не смогу ходить. Но, проснувшись после первой же ночи в доме Таха, я почувствовал, что боль отступила. Перебитые ноги и рука срослись. А глаза стали серебряными.

Так и знала, что мне это не показалось!

– Сила клана, – выдыхаю я. – Это не просто специальные молитвы. У тебя есть сила клана, которая проявляется как исцеление.

Он кивает:

– Не знаю, какое отношение имеет к этому цвет глаз, но чем больше я использую силу, тем заметнее он меняется.

Слегка обалдевшая, я откидываюсь на спинку кресла. Цвет глаз странный, выбивающий из колеи, но теперь, когда я знаю, что это побочный эффект от проявления силы клана, он становится хотя бы объяснимым.