След мустанга

Если повезет, они с инженером уйдут без шума. Нет — придется убить всех троих — что ж, ему приходилось убивать и больше….

Он лежал в луже и ждал.

Гармоника замолчала. Отсветы костра становились все слабее, и Ахо понял, что часовой не следит за огнем.

Он решил выждать еще немного. Первый приступ сонливости обычно короток. Сейчас часовой встрепенется, подбросит веток в костер, закурит или поставит чайник на камни — и только потом снова закроет глаза, на этот раз уже надолго…

Чья-то тень бесшумно скользнула на фоне звездного неба. Ахо затаил дыхание. Кто-то крался к костру.

Приподняв голову над травой, Ахо видел сгорбленную спину ковбоя, сидевшего у костра, обняв колени.

Вдруг из темноты вынырнул человек с черным платком на лице. Он налетел на часового и повалил на землю, зажимая рот. Сверкнул нож, и часовой захрипел. Воздух, вырываясь из перерезанного горла, клокотал, смешиваясь с кровью.

Убийца наклонился над трупом, продолжая орудовать ножом. Когда он распрямился, в его руке свисал скальп, похожий на окровавленную тряпку.

«Он не найдет меня, — подумал Ахо. — Я не оставил следов. Он не учует моего запаха, потому что я весь в грязи. И он не услышит моего дыхания, потому что я не буду дышать, когда он повернется в мою сторону. Я его вижу, потому что он у костра. А он меня не видит. Он меня не найдет. Помогите мне, Великий Дух и Дева Мария…»

Черный силуэт, гибкий, как кошка, бесшумно скользнул к фургону. До Ахо донесся только легкий шорох брезентового полога. И спустя бесконечно долгую минуту кто-то жалобно вскрикнул.

Ахо еще раз окунул лицо в грязь, а потом повозил щеками и лбом по земле, чтобы стать невидимым в темноте. Ему хотелось зарыться в луже, как зарываются ящерицы в песок. Но он продолжал следить за тем, что творилось возле фургона.

Вот черный силуэт показался снова. Убийца нес на плече безвольно согнувшееся тело. Он перекинул его через седло коня, а потом вернулся к костру. Огляделся. Направился к канаве, на ходу вытирая нож.

Над канавой он остановился и выругался. Присел, ощупывая землю. Затем встал на четвереньки, как собака, и медленно двинулся сначала в одну сторону, потом в другую.

«Ощупывает землю пальцами, — понял Ахо. — Ищет след мокасин. Он не найдет меня».

Убийца снова выругался. Он сунул длинную ветку в огонь и, когда она разгорелась, поднял над головой, оглядываясь.

«Если он подойдет к луже, я встану, — решил Ахо. — Нельзя умирать в грязи. Надеюсь, у него достанет сил убить меня одним ударом. Если, конечно, я не убью его раньше….»

Но ветка отлетела в сторону, и убийца вернулся к лошадям. Послышалась возня, злобно всхрапнул мустанг, и убийца зашипел, ругаясь.

«Нет, мой Воробей тебя близко не подпустит, — усмехнулся Ахо. — Придется тебе выбрать клячу посмирнее».

Угасающий перестук копыт растаял в ночной тишине.

Ахо выбрался из лужи, посмотрел на звезды и поблагодарил Великого Духа и Деву Марию за то, что помогли в трудную минуту. Поблагодарил он и лужу, что дала укрытие. И нашел в себе силы поблагодарить неведомого убийцу, подарившего ему жизнь.

* * *

Почему-то Скотт Форсайт ничуть не удивился, когда узнал о резне на посту.

— Ты был там? — только и спросил он у Мутноглазого.

— Нет. Их обнаружили шахтеры, когда шли в карьер.

— Отлично, — сказал Форсайт.

«Нет, он все-таки псих», — подумал Лагранж.

— Жалко парней. Но они сами виноваты. Я же предупреждал их — с краснокожего глаз не спускать! А они …

— Ты нашел амулеты?

Лагранж сник.

— Босс, я уже ехал на индейское кладбище, когда мне сказали про …

— Значит, не доехал? Ты меня огорчаешь. И труп индейца, как я понимаю, у тебя тоже не заготовлен? Я ужасно расстроен, ужасно. Ну, а что с Рябым?

— Его нашли. Он на ранчо Коннорса. Клейтон зажал его там. И просит прислать людей.

Форсайт откинулся на спинку кресла и недоверчиво поглядел на Лагранжа:

— Что-что? Рябой прячется на ранчо Коннорса? И Боб Клейтон не может его взять?

— Лански говорит, что люди Коннорса отстреливаются. Никого не подпускают.

— Отлично. Отстреливаются? Они стреляют в помощников шерифа? Превосходно. Собери всех, кого можешь. Возьмите побольше патронов и воды. Передай Клейтону, что к завтрашнему утру на ранчо не должно остаться живых.

Лагранж надел шляпу и попятился к двери.

— Стой! — Босс раздраженно махнул рукой, подзывая его к себе. — Перстень.

Мутноглазый достал подаренный перстень из кармана, порадовавшись тому, что не успел его надеть. Впрочем, он был ему великоват.

— Отдашь Клейтону, — приказал Форсайт. — Скажешь, что это только задаток. Остальное он получит, когда я поссу на могилу Мойры Коннорс и ее дружков.

Мутноглазый вышел из конторы и остановился на крыльце. Улица была запружена шахтерами, и все они смотрели на него.

«Я пока еще шериф», — вспомнил Лагранж и крикнул:

— Почему не на работе?

— Нас всегда отпускают на похороны, — ответили из толпы.

— Какие еще похороны? — Он не сразу понял, что они говорили об охранниках. Но тут же выкрутился: — Вас это не касается! Погибшие не были шахтерами.

— Они такие же оклахомцы, как мы. И как ты, шериф.