След на весеннем снегу

Все собравшиеся сошлись во мнении, что так, пожалуй, будет правильно и быстрее всего. Только когда полицейские уехали, Мила обнаружила, что так и держит свои четыре монетки в зажатом кулаке.

– Ой, я не отдала их, – испуганно сказала она. – Получается, что я их украла?

– Да ладно вам, – в голосе Савелия зазвучало раздражение, – ну нельзя же быть настолько святой, Камилла. Там этих монет, может, тысяча, может, больше. Никто от четырех штук не обеднеет, я вас уверяю. Считайте, что это вам на память о сегодняшнем дне. Потом передадите по наследству, будете внукам рассказывать долгими зимними вечерами, как вас занесло в Малодвинск, где ваша собака нашла клад.

– А, кстати, как здесь, в Кузнечной слободе, могли оказаться зарытыми в землю польские монеты? – спросила Мила, успокоившись. В конце концов, полицейские сказали, что отправят клад в музей, значит, она вполне сможет туда сходить и отдать оставшиеся у нее. Не будет в этом ничего страшного или стыдного. – Я читала в книге Валевского, что поляки, которые во время литовского разорения в начале семнадцатого века захватили все русские города севера и даже Москву, именно Малодвинск долго получить не могли. Только в 1609 году при великом государе Василии Шуйском поляки, литовцы и черкесы ненадолго взяли город в плен и взымали очень высокие подати, но монеты-то датированы девятнадцатым веком.

– Сюда в конце семидесятых годов девятнадцатого века ссылали большое количество народников, а среди них исторически было много поляков, – объяснил Гранатов. – В Малодвинске много польских фамилий, разве вы не замечали?

Мила задумалась. А ведь, пожалуй, он прав. Валевский, Угловская, да среди ее учеников есть Кедровский, Левандовская, Завадский. Слишком много для простого совпадения. Значит, клад не случаен, и монеты как раз того периода, о котором говорит Савелий Гранатов. Вот только откуда он так хорошо знает историю Малодвинска, если, по его словам, бывает здесь редко и наездами?

– Как все-таки много тайн спрятано даже в, казалось бы, таком спокойном и тихом месте, как Малодвинск, – сказала она, легонько вздохнув. – Мне казалось, что осенью мы с ними покончили, но нет, нашлась еще одна. Савелий, вы любите тайны?

– Терпеть не могу, – ответил тот мрачно. – Если вы не возражаете, то, может, мы уже отправимся в обратный путь? Все, что могли, мы уже тут сделали.

Миле стало стыдно, что она так вольно распоряжается чужим временем. Ее взяли в Кузнечную слободу, чтобы показать дом, а она нашла горшок с монетами, заставила вызвать полицию, продержала занятых людей на холоде битых два часа. Вот всегда с ней так.

– Да, конечно, – виновато сказала она. – Я понимаю, что нам нужно ехать. Вот только мне бы надо вымыть собаку, я не могу тащить в вашу машину килограмм земли. Боюсь, Кактус при поиске клада не был особо аккуратен. Олег Иванович, это возможно?

– Да, пожалуйста, – рассеянно сказал Васин. – На первом этаже есть гостевая ванная комната. Можете ею воспользоваться.

– Не дурите, – резко сказал Гранатов. – На улице холодно, ваш пес может простудиться, если вы потащите его домой после мытья. Конечно, в машине печка, но это все равно неразумно. Мне не впервой загонять машину на мойку, так что ничего страшного не случится. Вымоете свою собаку дома.

Почему-то Мила решила, что он говорит так, потому что ему уже некогда, и еще, что Гранатов сердит.

– Хорошо, – сказала она и полезла в дыру в заборе, отчаянно надеясь, что в этот раз не зацепится и на его глазах не порвет куртку, – спасибо вам.

Домой она, впрочем, вернулась в бодром расположении духа, потому что, высаживая ее из машины и прощаясь, архитектор попросил ее телефон, а взамен продиктовал свой. Значит, не сердится? Значит, хочет продолжать их общение или ему просто интересно, чем закончится история с кладом? Как бы то ни было, надо признать, что Савелий Гранатов успешно рассеивал поселившийся в душе Милы мрак.

Дома она вымыла Кактуса специальным собачьим шампунем, взбивавшемся во вполне себе душистую пену, завернула в большое полотенце, потому что в доме было немного прохладно. Печь протопить, что ли? Дом Андрея Погодина был оборудован центральным отоплением, но и печь в нем тоже имелась, старая, добротная русская печь, которую он летом побелил и, вызвав печника, прочистил и проверил. Прогревала она справно, не дымила, и зимой Мила раз в пару дней протапливала ее, не столько ради тепла, сколько из-за того, что ей нравилось слушать треск поленьев и смотреть на языки пламени.