След Оборотня

– Выходит, он имеет представление об уликах, – сказал Марино.

– Да, похоже, знает, что по следам зубов можно установить личность, – согласилась я, быстро делая скальпелем обычное рассечение от ключиц до грудины и вниз до таза.

– Когда соседка Ким Люонг вчера вечером вернулась домой, она еще не знала об убийстве. И вдруг звонит телефон, и какой-то тупой журналист заявляет ей: «Ваша реакция на случившееся?»

Марино замолчал. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на вскрытое тело – на переливающуюся красным грудную полость, на бледные ребра, ответвляющиеся грациозными дугами от идеально ровного позвоночного столба.

– Подруга утверждает, что среди знакомых жертвы не было таких, кто вызывал бы подозрение. Никто не преследовал ее, не угрожал, – продолжал Марино. – Такое впечатление, будто он внезапно выскочил из ада.

К часу дня дороги подтаяли, и в институт стали съезжаться сотрудники, спешившие наверстать упущенное за полдня. Я решила, что настало время наведаться в биологическую лабораторию. Нажав кнопку переговорного устройства, я спросила, на месте ли Джеми Кун.

– Сейчас поищу, – ответил мне чей-то голос.

Кун открыл дверь и сразу же протянул мне чистый длинный белый халат, перчатки и маску.

– Ужасно неудобно беспокоить тебя, – извинилась я.

– Ты всегда так говоришь, – ответил Кун. – Проходи.

– Похоже, я нашла еще волосы, подобные тем, что мы обнаружили на «Человеке из контейнера», – сообщила я. – На этот раз на теле женщины, убитой вчера в «Квик Кэри».

– Подожди-ка. Я не ослышался? Ты утверждаешь, что волоски, собранные с одежды «Человека из контейнера», идентичны тем, что прилипли к ее телу?

– Похоже на то. Теперь ты понимаешь, почему я не могла отложить визит к тебе.

– Сейчас ты забегаешь еще быстрее, – сказал он. – Потому что те волосы не принадлежат ни кошке, ни собаке. Они человеческие.

– Не может быть.

– И тем не менее. Мягкие, непигментированные, рудиментарные. Может быть, волосы младенца?

– У младенцев не бывает волос длиной пятнадцать сантиметров, – возразила я. – А я собрала с ее тела именно такие.

– Не все из тех волос такие длинные. Некоторые – как сбритая щетина.

– Так их сбрили? – спросила я.

– Одни сбрили, другие – нет. Одно могу тебе сказать: визуально все волоски идентичны, структура у них одинаковая.

– Все волоски, найденные на убитой, тоже внешне идентичны.

– Извини, но больше мне нечего добавить, – сказал Кун.

– Поверь мне, Джеми, ты и так сообщил достаточно. Просто я пока не знаю, что все это может означать.

Далее я наведалась в трасологическую лабораторию. Лэрри Познер рассматривал что-то в микроскоп.

– Лэрри, что с нашим неопознанным телом? – обратилась я к нему, даже не удосужившись поздороваться. – Есть какие-нибудь новости?

– Диатомей куча, куда ни ткни. Но вот что удивительно: среди тех, что взяты с пола контейнера и с лицевой стороны одежды, есть и пресноводные диатомей, и такие, которые водятся только в соленой воде.

– Вполне объяснимо, если учесть, что корабль выходил из Антверпена по реке Шельде, – заметила я.

– Да, но как же тогда быть с диатомеями на изнанке одежды? Это все обитатели пресных вод. Он что, стирал одежду, туфли, носки и белье в реке или в озере? Пресноводные диатомеи найдены также на его коже, что весьма странно.

– А на позвоночнике какие? – спросила я.

– Пресноводные. Как будто его утопили в пресном водоеме. Например, в антверпенской реке. И в волосах на голове – только пресноводные диатомеи. Ни одной морской. Как ты это объясняешь?

– Возможно, его голову погружали в пресную воду, – рассудила я. – Например, в бочонок с пресной водой.

– Мне скоро кошмары начнут мерещиться.

– Не торчи здесь допоздна. Не жди, пока дороги снова заледенеют, – напутствовала я его.

Марино отвез меня домой. Покидая морг, я прихватила с собой сосуд с формалином в надежде выпытать у хранившегося в нем куска кожи еще какую-нибудь ценную информацию. Я решила, что разложу его на своем рабочем столе и буду изучать, как археолог, пытающийся прочесть неразборчивые письмена на древнем камне.

– Зайдешь? – спросила я Марино.

– Перекушу что-нибудь, если предложишь. Потом мне нужно ехать.

Едва мы переступили порог моего дома, у Марино на поясе засигналил пейджер. Он снял его и прочел сообщение.

– Что это за номер – пять три один? Не знаешь?

– Это номер Роуз, – ответила я.

Роуз очень тяжело переживала смерть мужа, но на людях она всегда старалась держаться с достоинством и никогда не теряла самообладания. Однако, когда она узнала из утренней сводки новостей об убийстве Ким Люонг, она впала в истерику.

– Если бы только… если бы только… – причитала она, рыдая в кресле.

– Роуз, успокойся, – увещевал ее Марино.

Роуз часто делала покупки в «Квик Кэри» и была знакома с Ким Люонг. Накануне вечером она тоже заезжала туда, возможно, когда убийца еще находился внутри. Слава Богу, что дверь оказалась заперта.

– Ким – такая милая девочка. Никому слова грубого не скажет, трудилась в поте лица. Кто мог сотворить с ней такое? Она мечтала стать медсестрой! Хотела помогать людям!